Завоеватели

Вольский Станислав

рядах осаждающих заковаг'ной в броню конницей, по-

полнялись все новыми и новыми подкреплениями. Осаж-

денные уверяли, что у Манко собралось больше ста ты-

сяч войска. Вероятно, эта цифра втрое превышала дей-

ствительную величину перуанской армии, но все же на

стороне осаждающих был огромный численный перевес.

Полчищам Манко испанцы могли противопоставить толь-

ко две-три сотни белых солдат и одну тысячу союзников-

индейцев,

не пригодных для больших сражений.

Самое страшное для испанцев были поджоги города..

Перуанцы раскаляли добела камни, обертывали их тол-

стым слоем просмоленной ваты и, как дождем, осыпали

ими все окраины города. Соломенные крыши зданий

вспыхивали, и пожар свирепствовал до тех пор, пока

огонь не гас сам собой. Ббльшая часть столицы превра-

тилась в обгорелые развалины, и только центральная

часть осталась более или менее неповрежденной.

Среди осажденных начался голод. Во время неко-

торых вылазок удавалось завладеть стадом лам, но эти

запасы быстро таяли. А перуанцы, вопреки ожиданиям,

все стояли и стояли, повидимому надеясь взять белых

измором. Иногда среди них появлялся сам инка, гарцо-

вавший верхом на отвоеванной у испанцев лошади, в

европейских боевых доспехах и даже в европейском сня-

том с какого-то убитого костюме.

Хуже всего было то, что крепость, снабженная слиш-

ком малочисленным гарнизоном, была очищена при пер-

вом же приближении перуанских войск. Ее занимали те-

перь неприятельские отряды, ежедневно посылавшие в

испанский лагерь тучи стрел и камней.
– Благодаря муже-

ству Хуана Пизарро ошибка эта была исправлена и кре-

п ость взята приступом, но общее положение осаждённых

оставалось попрежнему отчаянным.

«Если нам не пришлют помощи в самом скором вре-

мени, мы погибли, -писал Эрнандо Пизарро брату в

письме, отправленном через одного из индейских лазут-

чиков.
– Силы наши тают с каждым днем, и люди осла-

бели- так, что едва могут передвигаться. Может быть, на

месяц нас хватит, но это крайний срок. Торопись, торо-

п ись, помни, что Манко сначала уничтожит нас, а потом

и тебя».

Это отчаянное послание дошло в Лиму в начале

1537 года. Вскоре весть о нем разнеслась по всей столи-

це, 7 и на-строение испанцев стало еще тяжелее, еще тоск-

ливее.

Уже месяца три тревога черной пеленой висела над

городом. Хотя на побережье было спокойно, 'колонистам

казалось, что восстание вот-вот докатится и до них. Каж-

дый день в кабачках' и на базаре передавались

новые

слухи, один другого страшнее, один другого нелепее. Ту-

земцы вели себя тихо и послушно, как всегда, но недо-

верчивый взор завоевателей в каждом движении их ло-

вил измену и предательство. Если они шептались в

укромных уголках,значит :они замышляли резню. Если

.они собирались кучками .у своих жилищ, значит они хо-

тели громить белых. Если они молчали, тем хуже: зна-

чит, они уже составили план восстания и ждут только

сигнала от Манко, чтобы- выступить. На фермах колони-

стов владельцы ни днем, ни ночью не снимали оружия и

удвоили строгости н работавшим у них индейцам. «Надо

запугать этих чумазых чертей, надо выбить у них всякую

мысль о бунте», советовали они друг другу. И все чаще

и чаще свистели бичи, все обильнее лилась кровь из рас-

сеченных темнокоричневых спин, все утонченнее станови-

лись пытки, все громче и жалобнее были крики жертв.

Замученные индейцы перестали петь, перестали шептать-

ся, перестали говорить. В поместьях конквистадоров и в

туземных окраинах города воцарилась давящая тишина.

И испанцам она казалась затишьем перед бурей, предве-

стником близкой и грозной расплаты.

В соборе и церквах ежедневно служились молебны.

В католическом календаре не осталось, кажется, ни одно-

го святого, у которого соратники Пизарро не вымаливали

6ы помощи. Святой Георгий, святой Хуан, святой Яго,

святой Андрей, святой Доминик, великомученица Екате-

рина и другие менее известные святые и мученики нико-

гда еще не слышали столько обеден и не получали столь-

ко приношений, как за эти жуткие месяцы. Раза три в

неделю по улицам двигались со знаменами и хоругвями

пышные процессии, и ретивые проповедники, с трудом

одолевая перуанский язык, по часу и больше расписыва-

ли своей новообращенной индейской пастве те благодея-

ния, которые принесли перуанцам благородные испанские

гидальго.

Но и обращения к небу не помогали. Страх рос, и уже

многие торговцы и колонисты начинали распродавать

свое имущество и подумывали о возвращении на родину.

Во дворце наместника было тихо. Прекратились мно-

голюдные банкеты. Не слышно было песен и шумных го-

лосов гостей. Пизарро не принимал никого, кроме вое-

начальников и строителей, и просиживал целые ночи на-

пролет в своем кабинете, составляя планы обороны. Ко-