Завоевательница
Шрифт:
— Дамы, мы покинем вас, чтобы вы могли познакомиться поближе, — прервал Рамон ее размышления. — Я хочу показать дону Луису завод. Мы вернемся к обеду.
Мужчины ушли, и Фаустина, кажется, обрадовалась, что они остались наедине.
— Здесь в округе есть интересные семьи, — сказала она, — но с ними тяжело поддерживать отношения. Расстояния вроде бы небольшие, но дороги, как вы, несомненно, заметили, ужасные, или их вообще нет.
— Нет, не заметила. Я ни разу не выезжала с гасиенды.
— Да, сафра отнимает у плантаторов все силы. Мы, фермеры, не так загружены. Вы не возражаете, дорогая,
Фаустина вытащила из кармана мешочек и принялась вывязывать крючком тончайший узор.
Ана придвинула поближе корзину с бельем, требующим починки.
— Вы знали дона Родриго?
— Прекрасный человек. Мы всегда будем благодарны дону Родриго, мир праху его, и всегда готовы оказать дружескую поддержку членам его семьи.
— Благодарю вас.
— Наши родители бежали на Пуэрто-Рико из Санто-Доминго почти без средств, после того как в страну вторглись гаитяне в тысяча восемьсот двадцать втором году. — Фаустина подняла глаза от работы, чтобы убедиться, что Ана понимает, о чем идет речь.
Та кивнула, однако гостья продолжила рассказ, не интересуясь, знакома ли собеседница с подробностями или нет:
— Гаитянское оккупационное правительство освободило наших рабов, а затем последовала конфискация и национализация ферм и плантаций. Родителям повезло: им удалось бежать, сохранив часть средств, которые позволили начать все заново. Мы с Луисом встретились в Маягуэсе, там сейчас живут почти все наши родственники. — Фаустина отложила вязанье и подняла глаза на холмы к северу от Лос-Хемелоса. — Как и вы, — продолжила она, — мы приехали сюда с небольшими деньгами и огромным запасом энергии. Конечно, поначалу всего не хватает. — Она умолкла, ожидая реакции Аны, но та была занята починкой белья. — Дон Родриго предоставил нам кредит на постройку Сан-Бернабе и с пониманием отнесся к тому, что мы задержали выплату. Он просил Луиса присматривать за этой землей. — Фаустина, не глядя, перевернула вязанье. — Он очень любил племянников и надеялся, что в один прекрасный день они приедут и станут здесь жить.
— Правда?
— Да, конечно. Луис бывал у дона Родриго в его огромном новом доме… — Гостья вздохнула. — Жизнь — капризная штука. Он умер таким молодым! Ему не было и пятидесяти…
— Для семьи его смерть стала большим ударом, — сказала Ана.
— Мир праху его, — повторила Фаустина, осеняя себя крестом.
— Значит, дон Луис хорошо его знал, — подвела итог Ана.
— Да, — подтвердила Фаустина. — Он считал эти земли перспективными. Пятнадцать куэрдас, на которых мы сейчас находимся, оказались первым вложением. Предыдущий владелец построил касону, трапиче и варочный цех. У него было шестеро сыновей.
— И все жили в этом доме?
— Ну, они были другими, нежели мы с вами, — объяснила Фаустина. — Он жил с одной из своих рабынь, но свободы ей не дал. Не отпустил он на свободу и своих сыновей. — Она снова перевернула вязанье. — Здесь совершенно другие нравы.
Ана подумала, как бы отреагировала Фаустина, узнав о ее отношениях с близнецами.
— К несчастью, — продолжала гостья, — все они были неравнодушны к спиртному. Ходили слухи, будто они выпивали больше рома, чем поставляли на рынок. — Она рассмеялась. — Когда женщина умерла, он утратил смысл
— Трудно даже представить такое… — Ана не знала истории гасиенды. — Но когда мы приехали, здесь были рабы…
— Дон Родриго не хотел, чтобы работы прекращались, но не мог оставить свои дела, поэтому нанял Луиса присматривать здесь. Мы продали ему нескольких рабов и в качестве майордомо поставили одного из наших надсмотрщиков. Луис делал что мог, однако управлять сразу и фермой, и плантацией оказалось нелегко. Мы думали, после смерти дона Родриго все имущество будет распродано, и обрадовались, когда узнали, что приезжают его племянники…
Фаустина рассказывала, а лицо Аны все более мрачнело, однако ей удавалось хранить молчание. Она поняла, что их старых, увечных рабов продал покойному дону Родриго дон Луис, а молодых и здоровых оставил себе. Доказать это она не могла, но не сомневалась в верности своей догадки, как если бы гостья вслух признала факт обмана.
— Мы так счастливы, что Рамон приехал с женой. Семейным людям удается здесь достичь большего, нежели одиноким.
— Неужели? — спросила Ана, чтобы поддержать разговор.
— Женщина не позволяет мужчине опуститься. У неженатого белого мужчины слишком много соблазнов. — Фаустина вскинула брови.
Ана видела на плантации несколько светлокожих, светлоглазых детишек. Когда она завела об этом разговор с братьями, те пошутили, будто Северо таким образом увеличивает поголовье невольников. Она посчитала их объяснение неправдоподобным, поскольку времени прошло недостаточно. А теперь Ане пришло в голову, что отцом этих детей может быть дон Луис. Она с ужасом представляла себе, как огромный мужчина насилует знакомых ей невольниц с плантации. Ее гнев все возрастал.
— Одинокие мужчины становятся жертвой зеленого змия, — выпалила Фаустина, смущенная собственными намеками. — Они играют в карты и проводят целые дни на петушиных боях. Большая часть собственности в округе перешла к новым владельцам не традиционными путями, а в счет погашения долгов — в основном возмещения проигрышей.
— Дон Родриго именно так увеличил свои пятнадцать куэрдас до нынешнего размера?
Гостья заволновалась, словно своим прямым вопросом Ана нарушила правила светской беседы.
— Э-э-э… нет… да… я не уверена… Бог мой, что за вопрос!
— Не хотела никого обидеть.
— Конечно, это просто… Хотя, думаю, вы правы. Большинство местных жителей… все, чем они владеют, вы понимаете… земля и рабы… и, кстати, земля — единственное, что не растет на нашем острове. — Фаустина весело засмеялась собственной шутке, и Ана поневоле улыбнулась, догадываясь, что ее гостья смеется часто, хотя и не всегда от радости.
— Понимаю.
— Я только одна и болтаю! — Фаустина выжидающе посмотрела на хозяйку. — Наши мужья уже подружились, — продолжила она, смущенная молчанием Аны. — Северо привез дона Рамона и его брата к нам в Сан-Бернабе всего через несколько дней после вашего приезда.