Завоевательница
Шрифт:
Плантация Лос-Хемелос принадлежала Эухенио, но Рамон и Иносенте должны были сообща ее унаследовать. Братьям хотелось произвести на отца впечатление и успокоить мать. Они знали: доход от продажи сахара окажется значительным, но также понимали, что, если иметь в виду чистую прибыль, предприятие было весьма дорогостоящим. Самую большую расходную статью составляла стоимость земли, но близнецы уже имели двести куэрдас.
Однако требовались деньги на покупку работников, обеспечение их жильем, питанием, одеждой и поддержание их в хорошей физической форме. Изучив отчеты, Ана
Ана, Рамон и Иносенте оставили Северо руководство невольниками и не вмешивались в его жесткие методы управления. Он находил рабов, обучал, назначал на работы и организовывал весь процесс, который контролировали надсмотрщики, оба — недавние либертос.
Он же при необходимости порол чернокожих.
Все взрослые босалес, трудившиеся на плантации, имели в прошлом опыт побегов. Несколько креолов тоже ранее пытались удрать. Обычно рабовладельцы не покупали беглецов, поскольку, если раб совершал одну попытку, он стремился ее повторить.
— Как мы можем это предотвратить? — поинтересовался Рамон у Северо.
— Они должны поверить в то, что последствия будут серьезными и что мы не бросаем слов на ветер.
За несколько дней до прибытия Аны, Рамона и Иносенте управляющий выстроил рабов во дворе сахарного завода и предупредил о том, что в случае побега поймает их.
— А когда поймаю, сказал я им, то накажу на основании, предоставленном мне законом, без колебаний.
От тихого, спокойного голоса Северо кровь стыла в жилах. Хоть он и не привел примеров возможного наказания, однако Ана так явно почувствовала угрозу, словно это касалось ее самой.
— Неудивительно, что они вас боятся.
— Либо они, либо мы, сеньора. Они оказывают сопротивление хозяевам при любой возможности. Никто не хочет быть рабом. Они имели несчастье родиться в Африке.
— Вы как будто сочувствуете им, — заметил Рамон.
— Возможно, временами. Но это не мешает мне выполнять свою работу.
В тот день, когда Северо впервые собрался наказать раба, он порекомендовал Ане на следующее утро остаться дома, словно оберегая ее от неприятных впечатлений. Порка происходила в поле, за хозяйственными постройками, поэтому из касоны она ничего не могла бы увидеть при всем желании. Однако вопли несчастного доносились и сюда и, после того как экзекуция окончилась и все остальные невольники вернулись к работе, еще долго звучали у нее в ушах.
— Существует ли другой способ держать их в повиновении? — спросила она Рамона и Иносенте в тот вечер за ужином. — Этот крик был просто невыносим!
— Воспитывать их и учить можно только плетью, — ответил Иносенте. —
— Кто это был? Что он сделал?
— Хакобо, — сказал Рамон. — Хотел украсть мачете.
— Зачем?
— А ты как думаешь? — поинтересовался Иносенте.
— Собирался сбежать, — объяснил Рамон.
— И неизвестно, что еще он замышлял, — добавил его брат.
— Не пугай ее, Иносенте.
Иносенте погладил руку Аны:
— Северо знает свою работу.
— Да, несомненно, — согласилась Ана, вспоминая, каким невозмутимым тоном говорил Северо о невольниках.
С таким управляющим их не беспокоило, будет ли выполнена работа и как она будет выполнена. Северо Фуэнтес полностью владел ситуацией, и иногда, просматривая сложные финансовые отчеты, Ана досадовала, что Рамой и Иносенте не способны так четко вести дела.
Она быстро это поняла, наблюдая, как братья трудились в Кадисе. Они проводили не слишком-то много времени в конторе «Маритима Аргосо Марин», поэтому имели слабое представление о соотношении расходов и доходов. И теперь близнецы подолгу ломали голову над бухгалтерскими книгами, совершенно не соображая, как подвести баланс.
Мать и монахини в монастыре обучили Ану тонкостям ведения домашнего хозяйства и семейного бюджета. Сперва Рамон и Иносенте пытались оградить ее от повседневных забот, однако признали, что она лучше разбирается в бухгалтерии, и вскоре она вела дела с такой же ловкостью, с какой Северо управлялся с невольниками. Стоило Ане продемонстрировать свою способность решать финансовые вопросы, по крайней мере на бумаге, и близнецы стали обращаться к ней за советом.
— Бессмысленно, — говорила она братьям, — кормить рабов, которые не в состоянии работать.
— И что нам с ними делать?
— Можем увеличить площадь садов и огородов. Дети, слишком маленькие для работы на полях, инвалиды и старики будут сажать растения и ухаживать за ними. Чем больше фруктов и овощей мы вырастим, тем меньше придется покупать у местных фермеров.
— Только на одном этом мы сэкономим несколько сотен песо в год, — признал Иносенте.
— Неплохо бы разводить больше скота и птицы. Можем держать коз, овец и коров, получать молоко и делать сыр. Излишки будем продавать.
— Понадобится еще один надсмотрщик, — заметил Рамон.
— Зачем?
— Оба наших надсмотрщика вместе с Северо целыми днями пропадают в поле. Мы с Рамоном тоже заняты. Кому-то надо обучать рабов и присматривать за ними, — сказал Иносенте.
— Этим займусь я, — заявила Ана. Последовало молчание. — Почему у вас такие удивленные лица?
— Это неприемлемо, — ответил Рамон. — Тебе придется проводить много времени вне дома, распределять работу…
— Давать инструкции, командовать, — продолжил Иносенте.
— А чем я занимаюсь сейчас? Просто рабов будет больше.
— Сейчас ты управляешь невольниками в доме — Флорой, Тео и Мартой. Они знают свое дело. Работники, которые трудятся в поле, не привыкли подчиняться женщине.
— Вы боитесь, я потребую нюхательной соли, если они скажут или сделают что-нибудь неподобающее?