Завтра наступит вечность
Шрифт:
Мы в подметки не годились Робинзону. Тот работал – мы просто жили в надежде и ожидании. В гробу мы видели задел на будущее заодно с самим будущим, если оно похоже на настоящее. Всем, кроме меня и – уверен – Пескова, было скучно.
Надя тревожно приглядывалась ко мне и однажды прямо спросила, что со мной творится. Я отшутился. Вы думаете, легко знать и молчать? Святу это ни за что не удалось бы, я его знаю, зато на такие подвиги был способен Берш. Черт побери, я радовался тому, что был когда-то Бершом, а не самим собой! Воистину, все, что ни делается, делается к лучшему.
Только на третий день
Не утром и не днем. Вечером. Чтобы отложить на завтра. Чтобы у Пескова не возникло жгучего соблазна перестрелять нас всех к едрене-фене, чуть только мы доберемся до его вещмешка.
Всех нас он не перестреляет, попросту не справится – я не дам, – но одного-двоих может положить запросто. Он начнет действовать первым, и, как бы я ни следил за ним, у него будет фора в долю секунды.
И если он зацепит Надю…
Не стоит загонять крысу в угол – тварь может прыгнуть в лицо. Того, кто опасен, нельзя припирать к стенке.
Лучше оставить ему целую ночь.
Глава 4
Дремлющий человек очень похож на спящего, хотя и способен отчасти к восприятию действительности. У дремы только один, зато существенный недостаток: она может незаметно перейти в сон.
В танке было тесно. Как в перенаселенной туристской палатке, когда всем приходится спать на боку и переворачиваться на другой бок по команде. Это не сон, а уж не знаю что. Удивительно, что в таких условиях людям все же удается выспаться.
Храпел Стерляжий, ровно дышала Надя, свистел носом Аскольд, шуршал дождь по броне. Иногда вдали важно и подолгу рокотал гром, как будто чьи-то гигантские челюсти дробили валуны, выплевывая щебень и гравий. Ярость первых гроз сошла на нет, природа устала от катаклизмов. Дождь как дождь, по звуку – обыкновенный летний дождь средней полосы. Если заткнуть нос и не чувствовать запахов бензина, масла и металла, можно подумать, что капли стучат не по броне, а по шиферной крыше.
Этакий дачный домик…
Шорох дождя убаюкивал. Я был даже рад зверскому храпу Стерляжего, мешавшему мне провалиться в сон, как в волчью яму. Когда храпа оказывалось недостаточно, я больно щипал себе левое запястье – и держался. Время ползло мучительно медленно, как та черепаха, которую почему-то никак не догонит Ахиллес.
Ничего удивительного: со стрелой в пятке и я бы не догнал…
Прошло, наверное, полночи, прежде чем Песков зашевелился. Кажется, он сел. Вскоре раздался шорох – он копался в своем вещмешке. На секунду вспыхнул и погас фонарик. Аскольд недовольно замычал, но не проснулся. А хоть бы и проснулся – что с того? Ну да, дело обыкновенное, житейское: один из спящих хочет выйти отлить, в мешок он полез за фонариком, который пригодится главным образом снаружи, а здесь он просто коротко подсветил, дабы ни на кого нечаянно не наступить, пробираясь к верхнему круглому люку…
Что возьмет – шотган или пистолет?.. Пистолет. На большее не хватит рук. В одной руке оружие, в другой то, что он нам не хочет показывать, и фонарик в зубах. Нет, мои товарищи просто легкомысленные дети – разбрасывают
Коротко лязгнуло – Песков передернул затвор. И в этом не было ничего странного: ну кто же слоняется безоружным среди хищников, да еще ночью?
Нет, стрелять в нас он сейчас не станет, хотя мы лежим перед ним как безответные мишени… то есть он так думает. Я бы на его месте не стал. Зачем? Сейчас у него одна задача: перепрятать свою драгоценность, а что до нас, то устроить «несчастный случай» можно и позднее, а главное, подальше от Лаза. От нас и костей не останется. Кому придет в голову подозревать Пескова? Так, мол, и так, сожраны дорогие соратники доисторическими крокодилами во славу Корпорации…
Снова лязгнуло, но уже глуше и солиднее – Песков открыл люк. Повеяло сыростью и свежестью. Сейчас он высунется до пояса, посветит фонариком в мокрую черноту и полезет на воздух…
Когда он высунулся по пояс, я без всяких церемоний дернул его за ноги. Песков был в столь невыгодном положении, что от меня не требовалось практически никакой квалификации, ну разве что проследить, чтобы удар затылком о край люка не оказался смертельным.
Кто-то дергался подо мной, вскрикнула Надя, завопил спросонок Аскольд, но звук удара я уловил и понял, что получилось как надо. Обмякшее тело Пескова сползло в танк.
– Т-твою мать!.. Св-вят! Оп-пять ты?! Убью!!!
Ага, Стерляжий тоже проснулся… Еще бы ему не проснуться, когда под боком в тесном пространстве стальной коробки ворочается несусветная куча-мала и стремится включить его в себя! Спокойнее, Вадим, спокойнее. Спокойнее, ребята. Пока вы дрыхли, Свят все сделал за вас.
Они пока не были способны это оценить. Они попросту ничего не понимали и, предполагая самое худшее, продолжали бестолково барахтаться. Кто-то кому-то влепил затрещину. На кого-то неудачно наступили. Аскольд, коротко вякнув, воткнулся мне в поясницу чем-то тупым – наверное, головой. Ша! Спокойно, я сказал! Замерли!
– Да слезьте с лица, вы! Включите кто-нибудь фонарик…
Ощупав Пескова и убедившись, во-первых, что он еще не пришел в себя, а во-вторых, что в его руках не зажато решительно ничего, я выскользнул наружу и сразу нащупал оброненные Песковым фонарик и пистолет – они не скатились с брони. Остальное нашлось на раскисшем от дождя грунте возле правой гусеницы.
Интересным было это «остальное». Я ожидал увидеть что-то кольцеобразное вроде Лаза – а оно оказалось совершенно круглым колобком размером с очень большое яблоко. «Катится-катится Колобок…» К счастью, по грязи далеко не укатишься.
Он был теплым на ощупь, этот колобок, и неожиданно тяжелым. Чтобы счистить грязь, я провел по нему ладонью – она осталась сухой и чистой. Не липла к нему грязь, и я почему-то сразу понял, что так и должно быть. Почему я так решил – не знаю. Почувствовал. Точно так же я почувствовал однажды, что энергоприемник в лифтовой шахте «Грифа» собирается размножаться. Объяснить это нельзя, но попробую: этот колобок был преисполнен достоинства, он был денди, а денди инстинктивно ведет себя так, что грязь к нему не липнет. Он внушал к себе уважение. Вам приходилось видеть в зоопарке животных, даже не самых крупных, которых сразу и безоглядно уважаешь? А механизмы и электронные устройства с тем же свойством?