Завтра война
Шрифт:
Ничего не понимая, я решил разобрать лазерную морзянку, которая продолжала настойчиво мигать на моей приборной доске.
«Следуй… за… нами… Не… немедленно… заткнись… Иначе… пристрелим…»
В подкрепление своих требований висевший у меня на хвосте флуггер выпустил ракету. Они прошла совсем недалеко от моего «Горыныча» и взорвалась в двух километрах впереди по курсу.
Вот ведь падлы!
На борту орбитальной крепости я провел три дня.
И все три – в карцере.
На
Карцер имел размеры метр на метр на полтора. В углу было отверстие диаметром двадцать сантиметров для утилизации пластмассовых стаканчиков и отправления естественных надобностей.
Зато я наконец мог поспать вволю, насладиться биением собственного сердца и, поднеся руку к губам, ощутить теплое дыхание живого существа. Насколько приятнее быть живым существом, чем ледяной статуей в кабине загнанного «Горыныча»!
А еще я мог в деталях восстановить то, что увидел за несколько суматошных секунд в море Плоском – когда мой истребитель счастливо разминулся с неохватной тушей черного корабля.
Впадина моря была залита флюоресцирующей жидкостью. Насколько хватало глаз.
И вот прямо в этой жидкости лежали в ряд огромные туши. Надо полагать, такие же точно звездолеты, как и тот, в который я едва не врезался.
Темень кругом была кромешная – если не считать свечения жидкости. Но это свечение, увы, было слишком слабым, чтобы помочь разглядеть звездолеты в деталях.
И все равно увиденное потрясло меня больше, чем «родильные дома» джипсов на Наотаре.
Объясню.
Может ли жидкость сохранять текучесть при температуре, близкой к абсолютному нулю? По-моему, нет. Но вот есть такая жидкость, оказывается.
Море на Луне – абсурд. Эскадра неведомых кораблей – абсурд вдвойне, ведь недаром Луну стерегут орбитальные крепости!
Неужели технологии чужаков столь совершенны, что они смогли «отвести глаза» нашим средствам орбитального контроля?
А если нет, если командование знает об их присутствии, то почему не предпринимает никаких мер? Почему, например, не предупредило нас?
Может, мы проиграли эту войну за две минуты? Вдруг, пока я летал над Луной, Объединенные Нации капитулировали? А оккупационные силы чужаков хозяйничают по всей Солнечной?
Увы, все может быть…
Впрочем, как показал опыт библейского Ионы, сохранять присутствие духа можно и в утробе кита.
Поэтому каждый раз, когда через вертушку в двери мне поступали очередные стаканчики, я задорно орал: «Товарищи! Я свой! Кадет Александр Пушкин, Северная Военно-Космическая Академия! Свяжитесь с учебным авианосцем „Дзуйхо“! Имею информацию нулевой степени важности! Отведите меня к коменданту! Товарищи, вашу мать! Мы же все люди, все
Куда там! Ни сигареты, ни одного человеческого лица. Только хари осназовцев – да и те я видел дважды.
Первый раз, когда меня выволокли из «Горыныча» после успешной (тьфу-тьфу-тьфу) посадки на орбитальную крепость.
И второй раз – когда дверь карцера наконец уехала в потолок.
– Заключенный, лицом к стене, руки за спину!
– Товарищи!..
– Молчать!
На голову мне надели мешок, щелкнули наручниками.
Поволокли куда-то.
Мелькнула мысль: «Что, если попросту выкинут в открытый космос? По указке чужаков?»
Но вместо открытого космоса я оказался в небольшой комнате со стенами, выкрашенными в цвет некрашеного алюминия.
Это я узнал, естественно, только после того, как конвой снял с меня мешок и удалился. Наручники, впрочем, они оставили.
Передо мной стояли стол и стул. Напротив, через стол, сидел… капитан второго ранга Богун, заместитель Федюнина!
– Здравия жела…
– Садись.
В комнате не было ни иллюминаторов, ни других излишеств. Только на дальней стене висел небольшой пейзаж в деревянной рамке. Три березки, овражек и ельник вдалеке.
На Богуна мне смотреть не хотелось. Его глаза – красные, как у кролика – сулили мало хорошего.
– Пушкин, ты раздолбай.
– Так точно, товарищ кавторанг!
– Ты – ходячий анекдот.
– Согласен!
– Тебя надо отправить юнгой на тремезианский мусорщик.
– Готов выполнить любой приказ родины!
Мне послышался короткий смешок.
Но, переведя взгляд с березок в рамке на Богуна, я обнаружил, что тот по-прежнему серьезен и грозен.
– Рассказывай, как дело было.
Я рассказал. Все без утайки. Всю свою историю – от перехода терминатора до посадки на орбитальную крепость.
– Еще раз. Почему ты решил пересечь кратер «Гремящий»?
– Я оказался там в результате противозенитного маневра. Уходил от огня условного противника.
– Почему не вернулся к первой точке входа? Ты мог попробовать обойти батарею с другой стороны, вдоль «Бурого-2».
– Тогда я бы точно сорвал график. Это был бы крюк – в три раза больший, чем через Гремящий и Плоское.
– Тебе знакомо это устройство?
Богун показал мне какую-то мелкую прозрачную дрянь вроде контактной линзы.
– Нет.
– Никто никогда не давал тебе такое устройство?
– Да нет же, товарищ кавторанг! Я не знаю, что это такое!
– Это шпионский видеоглаз. У тебя есть такая штука?
– Нет, – я вздохнул. – У меня такой штуки нет.
– Тебе передала такой видеоглаз офицер конкордианской разведки Исса Гор. Правильно?
– Нет.
– Исса Гор заставила тебя работать на конкордианскую разведку. Верно?