Зайти и выйти
Шрифт:
«Махно» встретил группу за километр от передовых позиций.
– Здравия желаю, товарищ майор, - он протянул руку.
– И тебе не хворать, - Юра пожал крепкую длань. – Показывай!
– Значит, смотрите… - Борис очертил рукой направление. – Дальше идём по низине, там мокро, но лучше так, чем иначе. Немец на мачте ЛЭП поставил камеру, и всё вокруг видит. Мы просили комбата снять её ПТУРом, но… не мне его судить.
– Далеко от вас до мачты?
– Километра полтора.
– Попробуем винтовкой отработать, - сказал Юра.
Они двинулись дальше. Бураков
Пока Федосов разворачивал ТОД, Максим переводил АСВКМ из походного положения в боевое, Лёня поднял «Мавик» и полетел к противнику, оценить обстановку. На этот раз, вместо телефона, к пульту был подсоединён планшет, на котором картинка была более детальной.
До передовых позиций врага было около 800 метров, и там даже были видны одиночные передвижения, но пока главный интерес представляла камера, установленная на мачте ЛЭП. Лёня подлетел к ней и завис неподалёку, сохраняя безопасное расстояние, чтобы случайно не влететь в провода.
– Товарищ майор, смотрите… - оператор дрона увеличил изображение. – Камера купольного типа, большая. Похоже, с очень хорошим разрешением и кратностью. Около полуметра в диаметре. Как они её сюда затащили?
Вася измерил дальность и громко доложил:
– Тысяча четыреста шестьдесят два!
– Слышал? – Юра повернулся к Романову, который уже лёг на каремат.
– Так точно.
– Огонь по готовности!
Все надели наушники. Некоторое время Максим считал поправки, потом занимался прицелом, и только минут через пять изготовился к стрельбе.
Первый выстрел прозвучал неожиданно. Поражения не случилось. Федосов не смог сказать, куда ушла пуля. Максим сделал второй выстрел. Опять безрезультатно. Затем третий, четвёртый, пятый и только на шестом выстреле отклонившаяся в сторону пуля чиркнула металлическую конструкцию опоры, что позволило понять, куда её снесло. После внесения поправки, следующим выстрелом камеру удалось разбить – её осколки разлетелись в стороны, и на мачте осталась висеть только основа с куполом.
Старшина записал в блокнот установки для стрельбы, на случай, если противник на этом месте поставит новую камеру.
– Отлично, - произнёс Юра. – Ну, а теперь можно и по немцам пострелять…
Федосов быстро нашёл наблюдателя, торчащего из окопа, и первым же выстрелом Романов попал несчастному в голову. Каска долго кувыркалась в воздухе, став гарантированным подтверждением удачного попадания.
– Стоп, снято! – театрально сказал Федосов. – Пацаны, походу у нас есть первое документированное подтверждение…
– Ага, - улыбнулся Юра. – Теперь можно наградные оформлять – никто не сможет сказать, что мы всё выдумали.
– Наверное, вам лучше валить отсюда, - сказал Бураков. – Сейчас они начнут сюда минами кидаться, а у вас техника такая дорогая…
Трофимов оценил намёк на шутку и приказал сворачиваться. Как только группа
В штабе батальона Юра показал Жене Гусеву видео с попаданием в камеру и затем в наблюдателя. Повышая авторитет снайперов, Трофимов не стал демонстрировать «пристрелочные» выстрелы, представив дело таким образом, словно выстрелов было всего два – по одному в каждую цель. Если уничтожение купольной камеры не вызвало особых эмоций у комбата и его штабистов, то уничтожение наблюдателя повлекло настоящую бурю восторга. Видео было просмотрено раз двадцать, каждый раз вызывая всплеск эмоциональных обсуждений увиденного.
Вдруг Юра понял – лишённые в последнее время какого-то боевого успеха, люди жаждали хотя бы небольшой, но очевидной победы. И этот выстрел дал им как раз то, чего им не хватало – веры в свои силы, веры в своё оружие, веры в мастерство своих боевых соратников.
– Давайте представим старшину Романова к государственной награде, - предложил Трофимов, пребывая на волне успеха.
– Пиши представление, - не поворачиваясь, сказал комбат. – На медаль «За отвагу». Я подмахну.
– Есть! – ответил майор.
***
Возвращение на базу было омрачено неприятным происшествием. Ринат, которого отправили в магазин за колбасой и яйцами, втайне от соратников купил водки и, вернувшись, выпил литр, после чего впал в бессознательное состояние. Вновь прибывшие добровольцы, обнаружив у повара ещё две бутылки, не поленились её втихаря оприходовать, отмечая своё прибытие на войну.
Трофимов был в ярости. Виновных (из числа тех, кто мог стоять на ногах) он построил во дворе и закатил длинный спич, повествующий о вреде безудержного употребления алкогольных напитков.
– Если вы реально считаете, что алкоголь станет вам каким-то помощником на войне – вы глубоко ошибаетесь, - на повышенных тонах сказал Трофимов. – Я не спорю, мы иногда позволяли себе выпить, но только для того, чтобы снять стресс после тяжёлого боя, и то – в строго дозированных объёмах. У вас что, был тяжёлый бой? Нет, не было! В нашем подразделении отныне будет действовать сухой закон! Если вы не хотите следовать этому простому правилу, тогда я вас не держу – идите, и продолжайте служить в каком-нибудь другом подразделении. В первом батальоне, например. Я прямо сейчас это могу устроить – комбат будет только рад. А мне такие невыдержанные и недисциплинированные бойцы не нужны.
– Товарищ майор… - подал голос «Рыбак». – Мы совершили глупость. Не надо нас в батальон. Дайте нам шанс. Мы исправимся.
– Исправимся, - подтвердил «Детка».
– Исправимся, - кивнул «Шило», когда Трофимов перевёл на него свой взгляд.
– Вы сейчас на ногах еле стоите, - сказал Юра. – А если поступит срочная задача? Как вы будете её выполнять? Вы об этом подумали? Нет?
Остальные бойцы отряда стояли полукругом, наблюдая за происходящим, и как бы намекая провинившимся, что любая попытка спорить сейчас с командиром, может обернуться более тяжёлыми последствиями.