Заживо погребенные
Шрифт:
– Я говорю о воротах на Фордэм-роуд, – напомнила я.
– Понятно. Мы только что узнали о нем. Оставайтесь на месте, где находитесь. Охрана приведет его к вам, хорошо?
Я повесила трубку и позвонила по мобильнику Майку.
– Я уже не стал ждать тебя, Куп, и перезвонил Мерсеру, – ответил он. – Он выслал пару охранников ко мне. Ты внутри? Оставайся в тепле, увидимся через десять минут.
– Он рассказал тебе, что случилось?
– Ты давно искала случая, чтобы выдрать эту зануду, но бросать ее в кустарник… Ты там не выдохлась? У тебя остались силы еще для одного паренька?
– В
– Мерсер сказал, что Джино Гвиди едет сюда. Вы, дилетантки, кажется, здорово разозлили его сегодня с утра. Он весь вне себя, без адвоката и без церемоний.
– Майк, а есть кто-нибудь, кому я не насолила в последнее время?
– Ладно, я скоро буду. Расслабься.
Я повесила трубку и, стараясь ничего не задеть, сняла испачканную кровью куртку и положила ее на кухонный стол.
Постояв минуты две в тишине, я открыла дверь гостиной и вошла внутрь. Здесь все выглядело так, словно Фелпс только что вышел. Высокий торшер горел, а на столе, возле потертого кресла, лежала раскрытая книга, перевернутая кверху обложкой. На подставке стояла полупустая чашка кофе.
Я подошла к столу, подняла книгу и прочитала название. «Лондонские деревья семейства платановых. Научный трактат». Я стала листать страницы, и на пол вдруг высыпались зеленые купюры. Все они оказались достоинством в сто долларов, я сунула их между страниц и положила книгу на стол.
Я была на взводе и не могла просто сидеть. Комната выглядела довольно безлико и неуютно – не верилось, что здесь кто-то жил и достаточно долго. Над камином располагалась полка с фотографиями. Все это были изображения садов и деревьев, вероятно, обожаемые Синклером Фелпсом.
Время шло. Я ритмично ходила по комнате от окна, где надеялась вот-вот увидеть главного смотрителя угодий и Майка с Мерсером, к книжному шкафу у противоположной стены. Подходя к окну, я снова и снова отодвигала тонкую кружевную занавеску, надеясь увидеть хотя бы свет фар, потом снова кружила по комнате.
На одной из полок были еще фотографии. Молодой угловатый Фелпс на лыжах, на другой фотографии женщина с ребенком на руках – возможно, это была его мать. Я улыбнулась: по ее одежде можно было безошибочно датировать фотографию – явно шестидесятые годы – джинсы клеш, блузка в крестьянском стиле, длинные волосы на прямой пробор и символ мира на рукаве у ребенка.
Рядом с домом хлопнула дверца машины. Мне следовало убраться из гостиной, но Фелпс успел открыть дверь первым и застал меня посреди комнаты.
– Мисс Купер? Что-то случилось?
– Простите, мистер Фелпс. У нас возникли неприятности в теплице…
– Я только что оттуда, все будет в порядке. Что вы здесь делаете? – спросил он и пробежал глазами по комнате, словно убеждаясь, что в его отсутствие ничто не было тронуто.
– Понимаете, я просто хотела сказать вам, что один из детективов не может попасть сюда.
– Чэпмен? Он уже сюда идет. Зельдин хочет со всеми вами встретиться у него в офисе на табачном заводе.
– Но Зельдина нет, – сказала я.
– Я только что его видел, мисс Купер, – убедительным тоном проговорил Фелпс. Его голос все более суровел. – Он попросил меня привести к нему
Я двинулась к выходу, и в этот момент он шагнул ко мне.
Внезапный стук в дверь испугал нас обоих.
– Я выйду посмотреть. Может, кому-то из сотрудников что-то надо.
Фелпс направился к двери, однако, не дойдя до нее, вернулся к столу, поднял открытую книгу и посмотрел, на месте ли деньги. Большие руки у него оказались в мозолях и трещинах. После этого он вновь направился к выходу.
Я стояла как мумия, опираясь руками в дверной косяк и книжную полку, и не знала, что делать.
Ряды книг шли от пола до потолка. Это были книги о растениях и по ландшафтному садоводству, а также аккуратная коллекция томов поэзии. Мой слух ловил голоса с улицы, а глаза запинались о знакомые имена: Йейтс, Элиот, Спендер, Оден, Оуэн, Ротке, Томас, Хини. Эдгар Аллан По.
Джино Гвиди знал, что Монти – убийца Авроры Тейт – не расставался с томиком его поэзии. Он таскал его в заднем кармане брюк. Чуть ли не с детства Монти хватался за любую работу, отчего на руках отпечатывался тяжелый физический труд.
Человек разговаривал с Фелпсом на повышенных тонах. Они о чем-то спорили. Пришедший ругался по-испански. Потом он отошел от двери, и я заметила на его голове капюшон.
Свора подростков-грабителей. Аарон Китредж встретил таких у задних ворот десять лет назад, когда ехал к Зельдину для разговора. На меня напали у дома По, пока остальные учиняли беспорядок у трибуны. Сегодня трое напали на Эллен, когда Зельдин приказал им привезти Синклера Фелпса. Возможно, в подобном духе их наставлял Фелпс, а потом рассылал свою агентуру на задания. Поэтому деньги, лежавшие в книге, наверняка предназначались за работу, выполненную сегодня в теплице. Все это могло быть.
И тут я внезапно решилась. Толкнула дверь на кухню, скользнула по линолеуму и тихо вышла из дома – в мороз и февральскую темноту.
Глава 43
Я повернула ключ питания. Потом, не включая фар, нажала педаль, развернулась и поехала вдоль каменной стены за домом – мне почему-то казалось, что здесь мне не попадутся ни Фелпс, ни тот тип в капюшоне. Рано или поздно я доеду до одной из главных дорог.
После заката ветер стих, а крыша и ветровое стекло все-таки защищали от холода. Куртка осталась на кухне. Хорошо, что, когда я одевалась – давно же это было! – мне пришло в голову поддеть шелковую рубашку под кашемировый свитер и влезть в просторные брюки.
Я двигалась вдоль ограждения по длинному кругу. Несколько акров кустарника, накрытого брезентом. Это был тихий уголок. Самый подходящий для ненормального. Кругом целые поля роз, сирени и хвойных питомников. И ни одного детектива.
«Убийца, – свербило у меня в мозгу, – неужели я его нашла? Неужели он был у всех на виду? Тот самый, который перенял у Эдгара По идею кирпичного склепа почти без изменений? И который орудовал в том самом доме, где жил великий писатель? Это трагические обстоятельства его собственного детства толкнули его на то, чтобы воплотить в жизнь литературные кошмары?»