Зажмурься покрепче
Шрифт:
Лейтенант Андерсон поджал губы. Родригес сощурился. Ни один из них не спешил поддержать версию Блатта.
Неловкое молчание нарушил Клайн.
— Вы подметили какие-нибудь еще несостыковки?
— Ну, — произнес Гурни, — мне кажется, что мы игнорируем вопиющую деталь: пропавших выпускниц.
— А кто сказал, что они действительно пропали? — возразил Блатт. — Может, просто не хотят, чтобы их нашли. Они же там все того, не сказать чтоб нормальные. Но даже если они взаправду пропали, у нас нет повода считать, что это как-то связано с делом Перри.
Снова
— Может, Арло и прав. Но если они пропали, а связь есть, это скорее всего значит, что они мертвы.
На это никто возражать не стал. Было известно, что юные девушки, пропавшие при странных обстоятельствах, как правило, не возвращались домой живыми. А то, что все пропавшие перед исчезновением поругались с родными по одному сценарию, было более чем странным.
Родригес заметно злился и собирался поспорить, но не успел он открыть рот, как у Гурни зазвонил телефон. Тот взглянул на имя абонента и решил, что на звонок лучше ответить.
Это был Эштон.
— Я сделал еще шесть звонков, связался с двумя семьями. Буду обзванивать дальше, но звоню, чтобы сказать, что девушки из этих двух семей пропали после точно такого же конфликта. Одна потребовала «Сузуки» за двадцать тысяч, а другая — «Мустанг» за тридцать пять. Родители отказали, и девушки заявили, что уходят из дому и не желают, чтобы их искали. Куда уходят — не сообщили. Понятия не имею, как это трактовать, но очевидно, что происходит что-то подозрительное. И еще одно совпадение: обе позировали для рекламы в агентстве «Карнала».
— Давно они пропали?
— От одной нет вестей полгода, от другой — девять месяцев.
— Доктор, а теперь ответьте мне: вы готовы, наконец, поделиться именами? Или нам придется запрашивать доступ к документам через суд?
Все присутствующие с любопытством уставились на Гурни. Клайн застыл с чашкой у рта.
— Какие конкретно имена вам нужны? — спросил Эштон убитым голосом.
— Для начала — пропавших выпускниц. Затем — их одноклассниц.
— Хорошо.
— Еще вопрос: каким образом Джиллиан попала в агентство в качестве модели?
— Этого я не знаю.
— Она вам не рассказывала? Даже после того, как подарила свою фотографию на свадьбу?
— Нет, не рассказывала.
— А вы сами не интересовались?
— Я спрашивал, но Джиллиан была не большой любительницей отвечать на вопросы.
ВЫ ВСЕ ВКОНЕЦ СПЯТИЛИ? ПОЧЕМУ ВСЕ, КТО СВЯЗАН С ЭТИМ ДЕЛОМ, ВЕДУТ СЕБЯ, КАК ИДИОТЫ?
Гурни подавил желание заорать в трубку.
Вместо того он произнес:
— Благодарю, доктор. Тогда это все. Вам позвонят из бюро расследований насчет имен и контактов.
— Что это было? — спросил Клайн, пока Гурни убирал телефон обратно в карман.
— Еще двое девушек пропали по тому же сценарию. Одна просила у родителей «Сузуки», другая — «Мустанг». — Гурни повернулся к Андерсону. — Эштон согласен сообщить бюро имена пропавших, а также предоставить списки их одноклассниц. Расскажите ему, в каком формате эти списки нужны и как
— Ладно, однако замечу, что в розыск никто не объявлен, а значит, у нас нет юридических оснований им заниматься. Речь идет о взрослых восемнадцатилетних женщинах, которые вполне добровольно покинули свои дома. То, что они почему-то не сообщили семьям, куда собрались, недостаточное основание для поиска.
Лейтенант Андерсон, похоже, мечтал о грядущей пенсии во Флориде и в своих мечтах уже на эту пенсию вышел, а потому тяготел к бездействию. Такой подход к полицейской работе всегда выводил Гурни из себя.
— Значит, придется найти достаточное основание, — сказал он. — Объявите их свидетельницами по делу об убийстве. Подключите изобретательность. Это часть вашей работы. И для этого, замечу, даже не понадобится пачкать руки.
Андерсон посмотрел на него с отвращением и вскинулся было, как человек, намеренный поскандалить, но Клайн его опередил.
— Дэйв, прости мой скепсис, но если ты клонишь к тому, что девушки действовали не по собственной воле, а по настоянию третьего лица, предположительно Флореса, то почему марки машин были разными? Почему они не потребовали все одну и ту же, если сценарий был одинаковый?
— Самый вероятный ответ — что марки машин были подобраны под конкретные возможности каждой семьи. Если конечной целью конфликта было уйти из дому из-за отказа, то нужно было, чтобы родные гарантированно отказали, затем поверили в обиду и не обратились в розыск. Это во-первых. А во-вторых, требование должно было звучать правдоподобно. Думаю, что цены более значимы, нежели марки машин как таковые. Понимаете? Требование машины за двадцать тысяч в двух разных семьях прозвучит по-разному. Одних возмутит, а других — нет. А значит, у вторых нужно требовать не за двадцать, а за сорок тысяч.
— Умно, — улыбнулся Клайн. — Если ты прав, то Флорес хитрюга. Маньяк, который блестяще соображает.
— Однако некоторые его поступки выглядят безумными, — заметил Гурни, поднимаясь, чтобы налить себе еще кофе. — Например, стрельба в чашку. Украсть ружье Эштона, чтобы разбить его чашку — какая в этом логика? Зачем так рисковать? Да, и кстати, — вспомнил Гурни и повернулся к Блатту, — вы же в курсе, что у Уитроу Перри есть ружье точно такого же калибра?
— Ты что, бредишь?
— Отнюдь. Пуля, которой выстрелили в чашку, вылетела из «Везерби» 257 калибра. У Эштона было такое ружье, и его кто-то украл. Но точно такое же есть у Перри. Не хотите расследовать это поглубже?
Повисла неуютная тишина, в которой Родригес и Блат принялись что-то сосредоточенно записывать в блокноты.
Клайн взглянул на них с укоризной, а потом вновь обратился к Гурни:
— Есть у вас еще какая-то информация, которой мы не знаем?
— Сложно сказать, — произнес Гурни. — Например, что вы знаете о безумном Карле?
— О ком?
— О супруге Кики Мюллер.
— А он-то здесь при чем?
— Возможно, ни при чем. Но у него самый веский мотив для убийства Флореса.