Здесь на Земле
Шрифт:
— Не нужно. — Хэнк становится между ней и Холлисом. — Не поступайте так.
Он действительно просит. Понадобилось бы — опустился бы на колени.
Холлис холодно смотрит на парня, затем словно что-то переключается у него в мозгу.
— Что ж, ты прав. — И он идет в гостиную, к ружью мистера Купера, все еще висящему на стене в чехле.
— Черт! — вырывается у Хэнка, когда он слышит, как хлопнула передняя дверь.
Парень бежит к черному ходу, в надежде перерезать Холлису путь и попытаться поговорить с ним.
Красные
— Теперь ты видишь, кто он? — спрашивает Гвен мать. — Теперь ты мне веришь?
Марч знает: он всегда потом раскаивается. Через часа два-три, ночью, когда она пустит его в постель, он будет плакать. Будет говорить, что не хотел, что это не серьезно… И она ему поверит.
— Гвенни, милая, ты не понимаешь, — начинает было Марч, а потом ловит себя на мысли: «И очень-очень надеюсь, что никогда не будешь понимать».
Гвен поднимает на руки Систер и хлопает, выйдя, дверью. Она бежит туда, где Хэнк, и чем к нему ближе, тем явственнее чувствует горький запах сена. В конюшне Холлис, с ружьем под мышкой, открывает деревянную дверцу стойла. Таро в панике от его близости. Конь лягает перегородку за собой и трясет головой из стороны в сторону.
— Давайте не будем ничего предпринимать, прошу вас, — уговаривает Хэнк. — Завтра вы совсем иначе себя почувствуете.
— Да ну, правда? — Тон Холлиса изумленно весел, хоть рот сжат в тонкую белую полоску. — Полагаешь, меня интересует, черт тебя дери, твое мнение?
— Уже довольно поздно.
Нет еще и десяти, но Хэнк пытается хоть как-то оттянуть время. Его голос звучит успокоительно, вопреки тому, как дико здесь неспокойно. Он пытается остановить вошедшую Гвен, и она уже готова оттолкнуть его руку, но тут бросает взгляд на Холлиса и понимает: лучше оставаться там, где стоишь.
— А, теперь ты станешь рассказывать мне, который сейчас час?
Его голос звучит будто с отдаления в миллионы миль: Гвен дрожит и сильно-сильно прижимает к груди терьера.
— Тебе нужен наглядный урок, милочка, что случается, когда вещь тебе не принадлежит. Можешь начинать просить. Но только это не поможет.
Гвен чувствует, как холодный воздух врывается в ее легкие при каждом вдохе. Чувствует Хэнка рядом, с его натянутыми, как тугая струна мышцами. Он готов что угодно предпринять, но вот что именно — и сам не знает.
— Ну давай, — говорит Холлис, — проси.
У девушки странное самоощущение. Будто что-то кипит внутри.
— Пожалуйста, не надо, — произносит она.
Холлис секунду размышляет, потом качает, головой.
— Нет, не пойдет. Мало. Давай еще.
Всегда будет мало — вот в чем штука, понимает теперь Гвен. Есть поступки, которые свершаешь до того, как
Таро рвет с места так стремительно, что Холлис вынужден отпрыгнуть, и когда хватается за ружье — его мишень уже на воле, бежит так быстро, что и ветер не догонит, оставляя по себе морозные клубы выдохов.
Холлис подходит к выходу, целится, стреляет, но Таро уже перемахнул через ограду и взмыл в прыжке над следующей. Слышен его бег — расседланного, горячего — в этот холодный черный вечер.
Когда конь доскакал до Глухой топи, Трусу как раз снился снег. Он открыл глаза и услышал топот. За окном и впрямь падает снег, а у яблони стоит конь Белинды, бьет копытом мерзлый грунт, ища остатки падалицы.
Трус поднимается (он, по обыкновению, спал, не снимая пальто и ботинок) и выходит во двор.
Идет к коню и смотрит, как тот ест. Потом берет веревку и привязывает его к дереву.
— Ну вот, — говорит Трус, — это твое место.
Налив себе по возвращении в дом стаканчик, он садится с ним на кособокую веранду и сидит там, глядя на коня, пока в одиноко стоящих воротах не появляется Гвен. Ее маленькая белая собачка семенит следом. Взгляд у девушки странный, лихорадочный, на лице — огромный пурпурный кровоподтек. Холлис ударил ее только один раз, когда она проходила мимо, но абсолютно не сдерживаясь, по-настоящему сильно. Под кожей лопнули кровеносные сосуды, отметина останется на добрые недели три.
У Труса возникает странное чувство в теле — будто его кто-то поджег.
— За что это он так?
Девушка смотрит прямо перед собой, из глаз текут слезы.
— Я не дам ему забрать коня, не переживай, — произносит он вдруг с убежденностью, которой от себя не ожидал.
Да, он убьет любого, кто придет за Таро, или сам погибнет — если только в тот момент не будет в стельку пьян (но сейчас не время перед девушкой упоминать об этом варианте).
— Правда? — спрашивает с надеждой Гвен, осознавшая уже, что ни остаться здесь, ни взять с собой Таро не сможет. — Вы серьезно?
— Обещаю, — веско произносит Трус.
Немного погодя появляется ищущий девушку Хэнк. Он оставался на ферме, пока Холлис не успокоился. Так нужно было, убеждает себя парень. Он мог бы подскочить и защитить Гвен, когда Холлис поднял руку и ударил, но все случилось так внезапно, на него словно столбняк нашел (по крайней мере, так он себе это объясняет).
Холлис ведь не хотел… даже не думал… Он просто словно бомба, которая, не обезвредь ее, рванет, когда меньше всего того ждешь. Гвен когда-нибудь поймет это. Поймет, почему Хэнк не вступился. Он же не на стороне Холлиса. Это просто вопрос лояльности, преданности, что ли. Вроде обещания своей стране отправиться на дурацкую, никому не нужную войну.