Здесь песок чище
Шрифт:
— А ты не думаешь, что хороший агент как раз наоборот предпочел бы не привлекать к себе внимания с самого начала.
— Да, конечно. Но некоторые думают, что в этом деле слишком много случайностей. Сначала, якобы по ошибке, он приводит свое судно в одну из наших самых крупных военно-морских баз на Юге.
— Все, что ты мне рассказываешь, произошло еще до того, как он вступил в "Альфу". Не правда ли? Но разве в тот момент кто-нибудь завел на него дело? Кто-нибудь высказал свои подозрения?
— Судя по всему, в тот момент нет.
— А
— Позднее дело было заведено по инициативе Анхеля Моисеса Эрнандеса, по прозвищу Эль-Рохо.
— А что говорил Эль-Рохо?
— Что Сантос и еще один человек делали подозрительные фотоснимки. Они сфотографировали даже оперативного работника ЦРУ, который к ним подходил. Тот отобрал фотоаппарат у Сантоса, пленка была проявлена. На ней оказались заснятыми восемь эмигрантов, так или иначе связанных с нами.
— Что сказал в свое оправдание Сантос?
— С ним на эту тему не говорили. Однако у него хорошее оправдание. Он уличный фотограф.
— Было заведено дело и его закрыли, даже не допросив Сантоса.
— Именно так!
— Возможно, мы с тобой сами были причастны к этому…
— Потом появился донос. Сантос и один из тех, кто вместе с ним прибыл в Майами, поддерживали дружеские отношения с "раскаявшимся" эмигрантом, неким Марвином Селайа. Этот парень вошел в группу, которая поддерживает Кастро, выступает за прекращение блокады Кубы и призывает к солидарности с ней. За ним ведется усиленная слежка, но, если не считать идей, до сих пор не удалось ничего обнаружить.
— Ты говоришь, что Сантос не один, что с ним еще другой, с которым они вместе приехали.
— Да, это Тони Равело Маркес, племянник одного из наших людей в Майами. В отношении этого парня тоже существовали подозрения, которые оказались необоснованными.
— Какие отношения у него со своим дядей?
— Отвратные. Дядя подозревал его. Он говорил, что племянник привез с Кубы слишком радикальные идеи и даже угрожал выгнать его из дома.
— Что еще?
— Сантос упорно хотел приобрести судно. Его, как и многих других, захватила багамская "золотая лихорадка". Это выглядело естественным стремлением. Наконец он заполучил желанное судно. И знаешь, что он неожиданно сделал? Вытащил судно на берег неподалеку от своего дома и занялся другими делами.
— Какими именно?
— Он включился в антикубинскую деятельность, вступив в "Альфу-66".
— Кто помог ему в этом? Я полагаю, что его не просто завербовали.
— Его привел Гусман, тот самый человек, который был его компаньоном по фотографии.
— Совпадение? Или, может быть, за этим нашли что-нибудь?
— Ничего. Его приняли, и он прославился в "Альфе".
— В общем-то это вполне естественно для кубинца эмигранта. Я не придаю большого значения и тому, что ты сказал про судно. Сколько людей продали свои суда, чтобы заняться другими делами.
— Я все время пытаюсь опираться на факты, но каждый раз почва уходит у меня из-под ног.
— Есть еще что-нибудь?
— Да, есть. Самое
— Только с Сантосом или еще с кем-то?
— Конечно, и со многими другими.
— В таком случае, наверное, завели довольно много дел?
— Не насмехайся!
— Ну ладно, продолжай.
— Потом произошел инцидент на Инагуа. Акция, в которой он принял участие, была направлена против Кубы, а не против Инагуа, но все произошло не так, как было задумано. При загадочных обстоятельствах испортился двигатель "Надежды". Я говорю "при загадочных обстоятельствах", но мы установили, что его преднамеренно вывели из строя. Кто это сделал? Подозрение падает на семерых. Один из них Сантос.
— А ты не мог бы несколько сузить круг подозреваемых?
— Конечно! Можно свести их даже к двум: Кастильо и Сантос. Однако мне думается, что у Кастильо были личные проблемы. Один кубинец утверждал, что он ведет себя подозрительно. Что, возможно, он был завербован контрразведкой на Кубе, когда работал там в подполье. Ему в то время поручили заложить бомбу в Нобелевской академии. Однако при ее взрыве "случайно" была тяжело ранена девушка из его группы. Кастильо прибыл в Соединенные Штаты при очень схожих с Сантосом обстоятельствах. Он находился на "Надежде" во время инцидента. Мы узнали, что Сантос отчитал Кастильо за то, что тот часто без надобности приходил на "Надежду" и заводил двигатели. Это было в дни, предшествовавшие выходу в море. Сантос запретил Кастильо это делать, потому что, как он объяснял, если резко увеличить обороты на холодном двигателе, он может выйти из строя, и тогда придется плыть по воле волн. Именно так и случилось.
— Были приняты какие-то оперативные меры?
— Какие там меры! Я же говорю тебе, что двигатели на "Надежде" сломались по пути на Кубу. Сантос стоял за штурвалом. Он решил направиться на Инагуа, где они и были арестованы.
— А был ли какой-нибудь берег ближе, чем Инагуа?
— Нет.
— Тогда куда же было ему идти?
— Но когда они попали на Инагуа, первое, что он сказал, было: "Мы из ЦРУ!"
— Ты думаешь, что если бы он сказал: "Мы из "Альфы", то это произвело бы тот же эффект?
— В любом случае у него не было на это разрешения.
— Но его поступок легко объясним.
— Это целая цепочка подозрительных случайностей, но все они, как ты сказал, объяснимы, и поэтому ими не стали заниматься. Сантос был отобран для участия в подготовке двух операций ЦРУ! Одна из них, очень важная, была направлена против кубинского коммунистического съезда, цель другой — покушение на Кастро в Мексике…
— Это значит, что он не давал повода нашим службам плохо думать о нем.