Здесь русский дух...
Шрифт:
— Очень мало знаю на эту тему, — заметил неожиданный собеседник. — Русских казаков, насколько я знаю, было пятеро. Двое умерли от ранений.
У Федора потемнело в глазах. Неужели в их число входил сын?
— Где остальные? — спросил он. — Где бабы, детки?..
— Сперва их отправили в Айгунь, а потом в Чучар. Приехал большой человек и забрал их в Пекин.
— Значит, они в Пекине? — обрадовался Опарин.
— Так точно, — подтвердил парень.
«Что ж, если Тимоха жив, то я его обязательно отыщу!» — сказал себе Федор.
Прибыв на место,
Разве Федора остановишь! Однажды ночью он все же попытался незаметно выбраться из посольского терема и уйти в город, но как только казак перелез высокую ограду, на него тут же набросились какие-то люди и стали избивать бамбуковыми палками. Едва тогда удалось унести ноги. Потом была еще одна попытка, которая также неудачно закончилась.
Выходит, они глаз тут с нас не спускают, — решил Федор. Ладно, и из мышеловки мышь уходит. Знать бы только, куда идти, а то ведь тут одних улочек как звезд на небе. Выйдешь в темноте за ворота — тут же заблудишься.
Тут вдруг посольским людям разрешили под присмотром стражников пройтись по местным торговым рядам.
Вот он, город… Огромный, шумный, наполненный запахами острых приправ и жареного лука. Повсюду богатые дворцы с рядами, прижавшиеся к ним хижины бедняков, просторные площади, парки и рынки. По узким длинным улочкам чинно выхаживают двугорбые верблюды, ослики цокают копытцами по каменным мостовым, слуги бегут с носилками на плечах, а на носилках — чиновный и служилый люд. Тут же конники в доспехах, которых постоянно пытаются обогнать бритолобые торговцы, спешащие куда-то с тяжелыми корзинами на коромыслах.
На одном из рядов внимание Федора привлек одноглазый человек явно не азиатского вида. Высокий, крепкий, рыжебородый, одетый в старый овчинный полушубок, подпоясанный красным кушаком, а на голове — облезлый заячий треух. Перед ним на большом плоском лотке был разложен незамысловатый товар — дудочки из бузины, свистульки, деревянные расписные ложки, солонки и еще Бог весть что.
Никак наш? — удивился Федор, но подойти к нему сразу он не решился — боялся навлечь на себя подозрение азиатских стражников. Сначала через переводчика казак поторговался с мужчиной, продававшим шелка и бумажную ткань — нанку. Затем подошел к прилавку с хлопушками, осмотрел гончарный товар — крынки, горшки, чашки, корчаги, следом фарфоровые вазы и статуэтки, а потом оказался подле разухабистого бородатого мужика.
— Покупай, дешево продаю! — улыбнувшись на всю ширину своих прокуренных зубов, сказал ему торговый человек.
Услыхав родной язык, Федор обрадовался.
Точно наш! Откуда он здесь?..
— Хорош ли товар? — беря в руки дудочку, спросил Федор, а у самого от волнения задрожал голос. Вдруг это именно тот человек, который поможет найти ему сына?
— Ты попробуй, подуди. Не умеешь? — спросил мужик.
Федор пожал плечами.
— Умел… — сказал он и несколько раз дунул в дуду. — Нет, разучился, — вздохнул
— Во-во, был мал, в четыре дудки играл, а теперь купил дуду на свою беду, стал дуть, ан, слезы идуть… — пошутил мужик.
Федор виновато улыбнулся.
— Как же иначе, если мне не твою сопелку, а острую саблю пришлось всю жизнь в руках держать? — произнес он и вдруг стал шарить глазами по сторонам. Убедившись, что стражников рядом нет, негромко спросил: — Сам-то откуда будешь, браток? Вижу ведь, наш, русский…
— Урал… — ответил тот. — Фомка я. Фома Ярыгин, а по батюшке величали Иванов.
— Как же ты, Фома Иванов, сюда-то попал? — не отставал Федор.
— В плен меня взяли… Подрядились мы, значит, с товарищами к монголам с маньчжурами воевать, а те возьми и сокруши наше войско. Там я глаз свой потерял. Слава богу, хоть жив остался.
— Давно ли? — поинтересовался казак.
Мужик вздохнул:
— Шестой год.
— О! — удивился Федор. — Чего не сбежал?
— Пытались, — усмехнулся торговец. — Не вышло. Отсюда больно уж до границы далеко. Пока дойдешь — десять раз поймают…
— Ага, — согласился Опарин. — Поймают. И? Тебе тут хорошо живется? Вижу, ходишь как вольный человек.
Тот прежде, чем ответить, попросил у Федора табачку. Мол, пекинский совсем дрянной, не дашь русского, забористого? Казак передал ему кисет.
— Ничего себе, махорка! — обрадовался мужик. — Все лучше азиатщины.
Тут же в его руках появилась люлька.
— Что надо русскому человеку? — набивая чубук махоркой, рассудил он. — Табак да баня, кабак да баба — все…
Федор покачал головой.
— Нет, браток, этого мало, — сказал он. — Самое главное для нашего человека — свобода. Без нее и табак твой не тот. Вот мой сынок сидит сейчас в неволе. Разве он о бабах думает? Как бы не так!.. Слушай, — снова поглядев по сторонам, тихо произнес Федор. — Ты что-нибудь слышал про албазинских пленных? Их в прошлый раз силой увели маньчжуры. Люди говорят, они в Пекине.
Торговец пожал плечами.
— Не, не слыхал о таких, — сделав глубокую затяжку и медленно, с чувством выпуская из себя дым, проговорил мужчина. — Тебе надо поискать своего сынка во Внутреннем городе. Может, парня зачислили в Русскую роту. Это меня, калеку, туда не взяли, а жаль. Там им даже жалованье платят. Я за жалованье готов хоть черту служить.
Федор нахмурился.
— Нехорошо! — твердо возразил он. — Вдруг тебя с Русью воевать пошлют? Пошел бы?
Мужик растерялся.
— Нет, — подумав, отрицательно замотал он головой.
— Так и думай, что говоришь! — сурово посмотрел на него казак. — Ты мне лучше скажи, где она находится, Русская рота-то? — спросил он мужика.
— Где?.. Да у ворот Дэнчжэмэнь. Там их жилища стоят, — объяснил торговец. — Хочешь пойти?
— Хочу, — кивнул головой Федор.
— Тогда ступай, но с опаской, — предупредил мужик. — Помни: скорый впереди, осторожный позади… Маньчжуры зорко следят за этими людьми. Увидят — убьют… Так и знай.