Здесь умирает надежда
Шрифт:
Я выплюнула это слово, внезапно разозлившись. Не на Карсона, не на Вселенную, в основном на себя. Но у меня не было возможности направить этот гнев внутрь, не причинив себе серьезного вреда, поэтому я направила его на одного человека, который привык принимать удары.
Я направила его на человека, которого любила.
Я ожидала, что он продолжит обращаться со мной в лайковых перчатках, обходя мои чувства, как будто они сделаны из стекла.
Но он удивил меня. Его глаза метали молнии, а тело напряглось.
— Я тоже кое-что потерял! — взревел Карсон.
Я
Он бродил по комнате, как будто искал что-нибудь, что можно сломать. Чтобы разбить вдребезги. Я знала, каково это — смотреть на комнату, полную вещей, страстно желая швырнуть их в стены.
Я страстно желала, чтобы он сделал то, что я не могла. Крушить все на виду, не сдерживая себя, похоронить свою потребность в насилии.
Его глаза сфокусировались на мне.
— Я тоже кое-что потерял, — повторил он с меньшим пылом, но все же громче, чем его обычный тенор. В его голосе чувствовалась неуверенность. Которая потрясла меня до глубины души. Превратила все, что там осталось, в руины.
Мне потребовалось много времени, чтобы успокоиться, найти в себе силы заговорить. Собраться с мыслями. Бороться с желанием рухнуть на пол.
— Да, ты потерял, — согласилась я. — Но это не одно и то же. Это бессердечно с моей стороны. Даже жестоко. Но это ужасная правда. Ты что-то потерял. Ты потерял идею. Будущее. Но у тебя не было растущего малыша внутри. Ты не чувствовал, как она шевелилась.
Моя рука сама по себе зависла над плоским животом.
— У тебя нет пустоты внутри, — прошептала я. — Твое тело не истекало кровью. Не переживало месяцы, когда тело сбрасывало беременность, как вторую кожу, оставляя шрамы на внутренностях, не говоря уже о шрамах. Я не могу забыть это. Ни на секунду. За исключением тех моментов, когда твои пальцы на моей шее, — я прищурилась, глядя на него. — Так что не смей говорить мне, что я не могу сбежать единственным способом, который сохраняет меня в здравом уме, потому что тебе не нравится смотреть на синяки. — Теперь мой голос был повышен почти до крика. — Если ты этого не сделаешь, я найду кого-нибудь другого.
Последний выстрел был слабым, даже для меня. Но я не сдерживалась. Моей целью было причинить ему боль, хотя он последний человек в мире, который этого заслуживал.
Мои слова оказались правдой.
Карсон замер.
Совершенно, бл*дь, затих.
Несмотря на то, что сейчас я не испытывала страха, что-то глубоко внутри меня похолодело. В его глазах светилась ярость.
Карсон рванулся вперед так быстро, что у меня даже не было шанса отступить.
Однако он не прикоснулся ко мне, хотя его глаза обещали насилие. Он стоял в нескольких дюймах от меня.
— Если ты позволишь кому-нибудь прикоснуться к тебе, подпустишь к себе любого мужчину, кроме меня, ты подпишешь ему смертный приговор, — пообещал он. — Его убийство будет на твоей душе, помни об этом.
Он смотрел на меня еще несколько вдохов, ожидая ответ. Когда я этого не сделала, он повернулся и оставил меня.
ГЛАВА
Who Knew — P!nk
У Стеллы родилась маленькая девочка.
Руби Грейс Хелмик родилась двумя месяцами раньше. Дома.
Джей работал акушеркой.
И, по-видимому, он вел себя так, как будто тренировался каждый день своей жизни для родов своей маленькой девочки посреди ночи в своем особняке.
Она была прекрасна.
Глаза, которые смотрели в душу. Она была теплой, совсем крошечной, и от нее исходил тот детский запах.
Стелла стала настоящей матерью. Как будто она была рождена для этого.
А Джей, что интересно, был хорошим отцом. Он смотрел на своих девочек так, словно они висели на луне.
Я очень радовалась.
Я бывала у них дома так часто, как только могла. Карсон тоже иногда приходил. Я игнорировала его. Мы не общались при дневном свете. Он все еще приходил в темноте, даже после той ночи. У меня все еще были слабые синяки под искусно нанесенным макияжем.
Я знала, что все наблюдали за нами с беспокойством, может быть, даже с разочарованием, типа «они явно любят друг друга, так почему бы им не взять себя в руки?»
Но каким бы банальным это ни было, любви иногда недостаточно. Или, в нашем случае, ее слишком много. Я и близко не была достаточно сильна, чтобы приветствовать его возвращение.
Я была у Джея и Стеллы, и, к счастью, без Карсона. Стелла пеленала Руби. Хотя я планировала быть практичной тетей, ужасно баловать эту маленькую девочку, я подвела черту возле подгузников.
Я пошла в гостиную, чтобы налить себе выпить, когда заметила мужчину в костюме, стоящего на балконе и наблюдающего за океаном. Джей, очевидно, только что вернулся домой. Он не был одним из мужей, которые избегали обязанностей пеленания или любых обязанностей, с которыми, якобы, лишь мать должна справляться… Нет, по словам Стеллы, он был королем смены подгузников.
Это заставило меня улыбнуться.
Когда я вышла на балкон, дул холодный ветерок, и морской воздух дразнил меня воспоминаниями. Я сделала большой глоток напитка.
— Ты молодец, — сказала я, прислоняясь к балкону рядом с ним. — Ты отлично справился.
Его взгляд метнулся ко мне, затем снова к волнам.
— Я получил больше, чем когда-либо заслуживал, — ответил он.
Я закатила глаза.
— О, да ладно, ты их заслужил.
Мы с Джеем стали настолько близкими друзьями, насколько это возможно для такого человека, как он. После всего, что со мной случилось, я стала понимать его немного лучше. И мне нравилось, как он обращался со Стеллой теперь, когда вся их чушь и драма закончились.