Здесь я устанавливаю правила
Шрифт:
— Заварник ищу, — вместо ответа пояснила она. — Чай ведь надо заварить, правда?
В мельком брошенном на него взгляде появилось новое выражение. Не уже знакомые и ушедшие в прошлое страх и гнев, а что-то очень похожее не то на отвращение, не то на презрение.
— На столе посмотри. И выходи, поешь со мной.
— Я уже ужинала, — упрямо отрезала Инга.
— Тогда просто составь компанию… Инга, я хочу знать, что случилось. Ты даже в тяжёлые минуты не вела себя, как обиженный ребёнок. В чём сейчас дело?
Она сжала
— В чём дело? Пытаюсь понять. Почему твой начальник охраны предлагает нам разыгрывать пару и думает, что это подействует, если твоя настоящая любовница при этом спокойно разъезжает, где хочет, и ничего не опасается? Что на самом деле от меня требуется, а?!
Логичный интерес, но не это её беспокоило, он видел. Вроде выговорилась, вопросы задала, а напряжение меньше не стало. И не заметно, чтобы ответов ждала с нетерпением.
— Римма — другое дело, — всё же отозвался он, осторожно подбирая слова. Это было нелегко — Инга и так была о нём нелестного мнения, а новая информация, как ту ни преподноси, высокоморальным человеком его не показывала. — Всем понятно, что она не имеет серьёзного значения. Конечно, случись с ней что-то по моей вине, я бы постарался помочь, но без лишнего риска и собственных потерь. А ты… Никому не известно, что на самом деле нас связывает, но ты живёшь в моём доме — этого может оказаться достаточно. До тебя уже почти десять лет ни одна женщина не оставалась здесь даже на ночь.
— Серьёзно? — похоже, Инга была искренне изумлена. На мгновение враждебность слетела, но тут же она снова нахохлилась. — А та — ну, десять лет назад — тоже была твоей пленницей?
Теперь пришла его очередь вздрагивать. Вроде бы ничего особенного не спросила, но слова ощутились, как удар. Конечно, Инга ничего не знала о его прошлом и о Ларе в частности, но такое подозрение показалось едва ли не кощунственным. И болезненным. Будто ему вдруг за два кадра показали разницу прошлого и настоящего. Как в рекламе, только вот в его случае «после» выглядит куда хуже, чем «до».
— Нет. Не пленницей, — коротко ответил он. — И я ведь уже сказал, что спектакль мы разыгрывать не будем, так что не забивай себе голову ненужными деталями.
— А я думаю, что эта идея стоит внимания! — донёсся вслед голос Инги, когда он уже вернулся в столовую и без всякого аппетита приступил к ужину. — И ещё я думаю, что моё мнение тоже заслуживает внимания! Я хочу как можно скорее покинуть этот дом и твоё общество! И раз уж я не могу этого сделать до тех пор, пока наши общие проблемы не разрешатся, я имею полное право участвовать в обсуждении этих проблем и забивать себе голову любыми связанными с этим деталями! Разве не так будет по-честному?!
Она стояла в дверях, решительная и злая. Светлые глаза сейчас совсем не напоминали растаявший ледник — скорее, кусочки стали.
— Давай договоримся, что в моём доме я принимаю решения, — стараясь
Вступать в бессмысленное обсуждение категорически не понравившегося ему плана не хотелось. Аргументов против было немного, и они наверняка не убедили бы Ингу, точно так же, как не убедили Молотова. А значит, общение на эту тему продуктивным выйти не может.
Однако, похоже, Инга была всерьёз намерена до упора настаивать на своём.
— Раз так, я всё-таки уйду из этого дома, — неожиданно спокойно и как-то очень весомо, так что невозможно было не отнестись к этому всерьёз, отрезала она. — Твой приближённый предлагал и альтернативный план, без твоего участия. Более рискованный, но мне всё больше кажется, что оно того стоит!
Сам не понял, как оказался рядом с ней. Со всем бешенством бессилия врезал кулаком в дверной косяк. Боль немного отрезвила, но не настолько, чтобы подбирать слова.
— И думать не смей, тебе ясно?! Жить надоело?! Так и скажи! И выбери способ погуманней! Да я лучше сам тебе яду принесу, чем… Инга, ты просто не понимаешь, представить не способна, что такое вошедшие в раж отморозки! Сиди и не высовывайся! Что в этом непонятного?!
— Принеси, — всё так же ровно, так что он сразу даже не понял, о чём речь, прервала Инга его тираду. — Яд. На крайний случай, чтобы не мучиться, если всё пойдёт не по плану.
Вот теперь Феликс растерял оставшиеся слова. Оставалась слабая надежда, что она говорит не всерьёз, просто не хочет оставить за ним последнее слово и ершится для вида. Однако он уже знал, что с Ингой ни в чём нельзя быть уверенным окончательно.
— Инга, я не дам тебе заново встревать в неприятности, — с нажимом повторил Феликс, стараясь на этот раз выдержать спокойный тон. — Что, объясни мне, непонятного в простом коротком слове «нет»?
— Непонятно, почему нет, — бойко парировала Зеленцова. Мгновение помолчала, словно сомневаясь, и с запалом выдала: — И каким образом ты собираешься мне помешать? Ты же вроде всегда выполняешь обещания, разве нет? А обещал меня больше силой здесь не задерживать. Станешь бить, как своих любовниц?! Кнутом хлестать, чтобы сама далеко не уползла? Говорят, тебе это нравится! Настолько жизнью пресытился, что по-нормальному уже не выходит?
— Что?.. — непонятное, совершенно дикое обвинение ошеломило.
Несколько мгновений он ещё только до конца осознавал услышанное и не сразу нашёлся с ответом. При виде его растерянности глаза Инги снова наполнились презрением. Наверное, решила, что попала в точку…
— Римма наплела, да?
Злая стерва. Надо же было придумать! Поколотить бы её на самом деле, чтобы хоть понятие имела, о чём говорит. А ведь всегда казалась разумной женщиной. Не истерила, не приставала с какими-нибудь капризами, кроме материальных… Что сейчас нашло?