Здесь я устанавливаю правила
Шрифт:
Точка на экране телефона — маячок — лучше кого бы то ни было говорил, что Инга сейчас не здесь, однако он зачем-то спросил о хозяйке. Даже разговорился с приветливой — не стандартно-услужливой, а именно приветливой официанткой. Искренние тёплые слова, высказанные в адрес Инги, согрели душу. Словно приблизили их друг к другу, вернули смелость. Его Инга осталась прежней. И, конечно, ждала.
Феликс уже без необъяснимой робости, движимый одним только предвкушением встречи и скорого счастья, пошагал вдоль набережной, подчиняясь сигналу маячка. Судя по всему, Инга сняла жильё где-то
То и дело сверяясь с программой, добрался до нужного места. Стоило толкнуть незапертую калитку, и под ноги тотчас бросился некрупный молодой кот. Белоснежный — как тот котёнок, которого он дарил Инге и которого она забрала с собой.
— Хвостик? — вполголоса позвал Феликс. — Хвостик, кс-кс…
Кот мурлыкнул, потёрся о его ногу. Почему-то именно эта мелочь позволила окончательно почувствовать себя на своём месте.
Феликс уверенно нажал кнопку звонка. Не услышав дребезжания внутри, для надёжности постучал.
Через несколько томительных минут дверь открылась. Вот только увидел он вовсе не Ингу, а незнакомого мужчину, который явно не был намерен его впускать.
За один миг в голове пронеслось, казалось, с тысячу вопросов и догадок — программа сбоит и он ошибся, Инга всё же не здесь, а где-то в одном из домов поблизости; Инга потеряла кулон и сейчас вообще находится неизвестно где, но опять-таки не здесь.
Предыдущие мысли напрочь разбивались о существование именно здесь, рядом, знакомого кота. Но думать о другом, например о том, что год разлуки оказался слишком длинным сроком, и у Инги уже новый роман, мучительно не хотелось. Хотя, чего уж от себя-то скрывать, именно эта мысль упорней всех стучала в голову и пробуждала некое совершенно новое, небывалое чувство — не то отчаяние, не то обиду, не то желание во что бы то ни стало вернуть всё на свои места…
Да, показавшийся на пороге мужчина был намного, намного старше Инги! Но… он ведь и сам по сравнению с ней был далеко не молод. И если Инга смогла что-то почувствовать к нему, то разве не могла она заинтересоваться кем-то ещё, тоже в возрасте?..
— Здесь остановилась моя жена, — уверенно сообщил он открывшему дверь субъекту. — Могу я её увидеть?
— Здесь живу я с дочерью, — настороженно, но твёрдо отозвался незнакомец. — И у неё нет супруга. Вы наверняка ошиблись.
С дочерью… С дочерью! Всё в один миг перевернулось с ног на голову. Невозможно было выразить словами, что для Феликса значила эта фраза. Никто и никогда не станет называть любимую женщину своей дочерью. Да, в целях конспирации всякое возможно, но придумать такую версию на ходу — невероятно!
И прежде, чем он успел сформулировать следующий вопрос, откуда-то из глубины дома раздался вскрик:
— Феликс!
И в то же мгновение вокруг него сомкнулись тёплые родные руки.
— Феликс… Феликс! — это была она, его Инга.
Она не то смеялась, не то плакала, а скорее, всё это вместе, и цеплялась за него так жарко и отчаянно, словно они лишь на миг увиделись в пожаре какой-нибудь битвы.
Она сама поднялась на носочки, жадно потянулась к губам и не отпускала, пока хватило дыхания. А потом вдруг стыдливо отпрянула, оглянулась,
— Захар Петрович, — точно, он ведь уже и думать забыл о человеке, впустившем его в дом! — Мы поднимемся ко мне. Это мой… мой…
— Муж, — настойчиво подсказал Феликс.
Инга улыбнулась — смущённо, мимолётно — и кивнула.
— Да. Мой муж.
Хозяин дома только покачал головой — без осуждения и без одобрения — так, словно принимал что-то к сведению.
— Как знаешь, дочка. Если понадоблюсь, зови в любое время.
— Это кто? — осведомился Феликс, едва они остались наедине. Даже не то чтобы уже остались — оказались на лестнице. Но до конца не исчезнувшая подспудная тревога и желание поскорее расставить все точки не позволили ждать больше.
Инга тихо улыбнулась в полумраке, обернулась, резко становясь лицом к лицу.
— Феликс… Ты не можешь меня ревновать. Ему уже за шестьдесят…
— Я подумал, ты любишь мужчин постарше.
Она засмеялась. Искренне, чисто, так что и без ответа все его случайные домыслы сразу показались донельзя нелепыми.
— Я люблю одного мужчину, — стерев улыбку, серьёзно проговорила Инга. — И возраст тут не имеет никакого значения.
Не дожидаясь встречных слов, Инга распахнула дверь в свою комнату. Он, повинуясь приглашению, преступил порог, с интересом огляделся.
Милая деревенская мансарда. Скошенный обшитый деревом потолок, деревянные же стены. Шкаф, комод, кровать, детская колыбелька… Детская колыбелька?
— Инга…
Вопрос так и не прозвучал. Слов не хватило. И дыхания тоже.
Он понял. Он догадался… Он не верил… Он хотел спросить…
В голове яркой вспышкой отразилось понимание — и одновременно неверие. Это было бы слишком чудесно. Незаслуженно прекрасно. И Инга — его стойкая упрямая Инга — конечно, могла, но ничем не заслужила в одиночку пройти через это.
Выносить ребёнка. Родить его. И при этом не знать, когда приедет его отец. Обойтись без поддержки и такой необходимой помощи. Работать и за год занять надёжную нишу в своём сегменте, что под силу далеко не каждому даже не обременённому другими заботами человеку…
— Инга… Это…
— Алиса.
— Моя дочь? Моя дочь!..
— Наша, — тихо поправила она, и снова улыбнулась — свободно, так, словно вдруг отпустило сковывающее её напряжение.
Но ему сейчас было не до таких нюансов. Феликс смотрел в колыбель, на умиротворённое лицо спящего ребёнка, и всё ещё не мог поверить. Не мог до конца осознать. Казалось, сердце неспособно вместить в себя столько счастья сразу.
— Можно, я возьму? — шёпотом попросил Ингу, и та кивнула.
— Конечно. Только аккуратно… Хотя всё равно скоро кормить, так что если разбудишь — не беда.
А потом он смотрел, как Инга кормит крошечную дочку. Как с непередаваемой нежностью переводит взгляд с ребёнка на него…
Разве мог он мечтать о чём-нибудь похожем? Хоть на миг предположить, что нечто подобное — возможно для него? Нет, он никогда не загадывал и не ожидал такого счастья, просто потому что не мог его даже вообразить.