Здесь я устанавливаю правила
Шрифт:
Без лишних слов и без промедления принялся копать уже тронутую первыми заморозками землю.
— Давай, зятёк, хоть раз сам поработай, — издевательски подбодрил Зарубин.
Он не стремился оттянуть финал; комья земли летели из-под лопаты, яма быстро углублялась.
— Хорош, — скомандовал Зарубин, когда вырытая могила оказалась достаточно широкой и глубокой, чтобы надёжно запрятать человека, и части его тела не показались из-под земли во время весенних паводков. — Не фараона хороним.
Щёлкнул предохранитель. Феликс ждал выстрела, но вместо
— Ну, зятёк, не скажешь что-нибудь старику на прощание?
— Спасибо, — не думая, проговорил он. — За это решение и в целом. Мне стоило умереть тогда вместе с Ларой, но духа не хватило. Но после этого все эти годы каждый день был днём воспоминаний. Каждый день был одним из её последних дней, но вот её уже рядом не было… Всё изменилось только недавно, но вы правы, я не имею права на новый шанс. Без меня будет лучше.
В наступившей тишине не было слышно даже шелеста листьев. Впрочем, какие листья — они давно облетели, а зябкий потягивающий ветерок был не настолько сильным, чтобы качать ветви деревьев.
Зарубин долго молчал. Феликс ждал, сначала пытался уловить любое мимолётное движение, почему-то желая не упустить момент выстрела. Но сильное напряжение не длится долго. Скоро на смену пришло опустошение, отрешённость, словно он уже был мёртв. Наверное, поэтому вдруг раздавшийся посреди безмолвия сиплый хохот заставил подскочить от неожиданности.
Феликс едва сохранил равновесие, балансируя на краю ямы, но Зарубин, похоже, ничего этого даже не заметил. Он смеялся. Надрывно, странно и страшно. В этом хохоте не было ни радости, ни злорадства, ни даже истерики. В нём вообще не было ничего человеческого.
Он оборвал смех так же резко, как и начал.
— Ну всё, достаточно, — в резком, отрывистом голосе не было ни намёка на предыдущее непонятное веселье. — Пора с этим покончить.
Они стояли совсем близко, и при свете выглянувшей из-за облаков луны могли видеть друг друга даже без помощи фонарей. Но всё равно Феликс не успел ни оценить ситуацию, ни хоть как-то среагировать, когда Зарубин уверенно приставил дуло к собственному виску и спустил курок…
Глава 35
Он добрался домой только к утру. Неизвестно сколько просидел в лесу, на краю собственноручно вырытой ямы. Душило чувство, что и выстрел сделал он сам. Впрочем, разве это не так? В каком-то смысле.
Он — источник, первопричина всех несчастий, обрушившихся на семью Зарубиных. Да, он никогда не желал никому из них ничего плохого, да, будь у него выбор, на самом деле отдал бы всё за возможность изменить прошлое, любой ценой не допустить всего, что произошло. Жалкое оправдание. Слова и желания не имеют никакого значения на фоне фактов. А те — все не в его пользу.
Безумие несчастного старика — и то на его совести. Он не должен был бросать родителей Лары один на один с обрушившимся горем. Все мысли о том, что они сами не захотели бы видеть виновника своих бед, что встреча только добавила бы им боли — не
Неужели только на пороге смерти можно открыть глаза на самого себя? Когда уже ничего не исправить…
Почему тесть в последний момент отказался от мести? Феликс не мог найти ответ. Понял, что он на самом деле готов принять любую расплату? Решил, что нет смысла убивать того, кто сам готов умереть? Что жизнь с ощущением вечной вины станет лучшим отмщением? Или запутался в собственных порывах? Перестал видеть цель?
Феликс не верил, что Зарубин принял его сожаления, счёл его достойным прощения.
Мысль об остывающем рядом старике вернула в реальность. Того нужно было хотя бы похоронить по-человечески.
Непослушными пальцами достал телефон, набрал Глеба. Начальник охраны ответил после первого же гудка. На попытку Феликса объяснить, где конкретно он находится, оборвал:
— По телефону отслежу. Жди.
И явился в рекордно короткие сроки. Осветил фонарём место событий и лишь цокнул языком.
— Я уж и не надеялся, что ты мозги включишь.
— Я не убивал. Он сам.
— Да? — не было похоже, что Молотов хоть сколько-нибудь удивился. — Повезло. Тебе.
— Глеб!..
— Что? Будешь спорить, что один труп — лучше, чем два? Старик бы всё равно иначе не кончил. Видал я таких в своё время.
Циничное хладнокровие начальника охраны привело в чувство. Наконец получилось вынырнуть из мутных волн рефлексии и самобичевания, подумать о дальнейших действиях.
— Нельзя его здесь оставлять, — Феликс кивнул в сторону мёртвого. — Пусть хотя бы нормально похоронят.
Молотов тяжело вздохнул, словно имел дело с дураком, которому нужно объяснять элементарные вещи.
— Хорош дурить, а. Как ты себе это представляешь? Отвезём его в морг? Положим где-нибудь у обочины и в полицию позвоним? Думаешь, учитывая ситуацию, кто-нибудь поверит в самоубийство? Старику уже всё равно. А у нас и без всего этого ещё уйма проблем. Исчезновение человека, занимавшего такую должность, не пройдёт тихо. Сейчас надо, чтобы никто не докопался до того факта, что он затеял против тебя крестовый поход. Надо разыскать всех, кого он привлёк к этой кампании, и позаботиться, чтобы ни один не начал болтать. И сделать это нужно до того, как Зарубина начнут искать. Благо, он официально в отпуске и неделя форы у нас есть.
Начальник охраны рассуждал как всегда здраво. И был прав раньше, когда советовал думать о живых.
Инге не будет хорошо, если вся эта история выплывает наружу, и её начнут таскать по допросам в качестве свидетельницы. И если его обвинят в убийстве, она вряд ли сможет чувствовать себя счастливой. Ещё начнёт передачки носить из сострадания. Посвятит кусок жизни чёрт знает чему.
Вместо того чтобы копаться в ошибках, которые уже не исправить, лучше постараться не наделать новых. Не испортить ещё одну жизнь.