Здравствуй, племя младое, незнакомое!
Шрифт:
И вот вызывают его однажды к доске. Урок биологии. Училка, противная такая, Галина Гавриловна, прозванная за вредность Горилловной, говорит: «Ну, Кузнецов, изложи-ка нам теорию эволюции...» А Толян, понятное дело, ни сном ни духом, впервые об этом слышит. Нет, он, конечно, был в курсе, от кого люди произошли, но как это их угораздило, когда конкретно и при каких обстоятельствах... И вдруг слышит, Юрка Тюлюкин, его дружбан, шепчет, сложив тетрадку рупором:
– Выживание более сильных особей...
Толян повторил и замолчал, старательно
– Приспособленных... к условиям среды, – уже уверенней продолжил он после паузы. – и гибель слабых... неприспособленных... называется... Называется... – он замер с открытым ртом, как большая рыбина, лишенная кислорода, но тут снова послышался спасительный шепот друга, и Толян громко и уверенно закончил: – Неестественный отбор!
– Что-что? – ехидно уточнила Горилловна.
Класс разразился хохотом. Толян стоял, пригнув голову, и боялся взглянуть назад, туда, где сидела глазастая Ленка. Да это было и не нужно, от ее смеха, громкого, звенящего, казалось, вот-вот лопнут оконные стекла. Не смеялся только Юрка. Успел небось сообразить, что даром ему эта шуточка не пройдет...
– Да, вмазал ты мне тогда от души, – захихикал мужичонка, но тут же спохватился и, глянув на Люсю, снова сконфузился. – Это вам, – он протянул ей мятый бумажный пакет. – Угощайтесь... Бананы. С шести утра в очереди стоял...
В конце коридора, перед дубовой дверью, Толян резко затормозил. Ну войдет он, и что дальше? Сидит там какой-нибудь умник с бородкой, в очечках и подозрительно так интересуется: «Сумасшедших в роду не было?» Толян почувствовал себя лабораторной крысой, над которой нависла угроза научного опыта. Только крысам легче, они ничего не знают, а он в здравом уме сюда явился, да еще добровольно. И очереди никакой. Может, смыться? АЛюське сказать, что был, все хоккей, нет поводов для...
– Вы ко мне? – раздался над ухом приветливый голос.
– Я? – Толян встрепенулся и уставился на странного, невесть откуда появившегося мужика.
Тот улыбнулся, отворил дверь и сделал приглашающий жест. Не успев подыскать достойного предлога для бегства, Толян послушно вошел.
Комната была просторная, с бледно-желтыми в полосочку обоями и приспущенными белыми жалюзи. Противоположную от входа стену занимал большой книжный шкаф, справа стоял письменный стол с компьютером, рядом – два больших кожаных кресла. Никаких кушеток Толян не заметил.
«Пока все нормально, – успокоил он себя. – неужели этот чудик и есть...»
– Профессор Мошкин. Николай Николаич, – представился чудик.
Толян кивнул. На вид чудику было не меньше «полтинника». Плешь в обрамлении куцых седых пучков, огромные несуразные очки, делавшие его похожим на черепаху Тортиллу, сменившую пол на старости лет.
– Присаживайтесь, – пригласил Николай Николаич и, застегнув наперекосяк пиджак, который был ему явно велик, сел за стол.
«Еще вопрос, кто из нас „того“, – оптимистично подытожил Толян.
– Я вас внимательно слушаю, – улыбнулся
Толян напрягся, пытаясь вспомнить заранее придуманную первую фразу, но от нее остались лишь жалкие словесные обрывки, которые метались в голове, упорно не желая выстраиваться в связное предложение.
– Ну... это... сны мне, короче, снятся... – выдавил он наконец.
– Сны? Оч-чень интересно, продолжайте.
– Да ничего интересного! – неожиданно для себя истерично взвизгнул Толян.
– И все же? Что вам снилось сегодня? – доброжелательно, словно ничего не произошло, уточнил чудик. – Вспомните хорошенько и расскажите подробно, насколько это возможно.
Толян молчал.
– Это один и тот же сон? – задал наводящий вопрос профессор.
«Ну ты, тормоз, что ли, в натуре?» – ругнул себя Толян.
– В том-то и дело, – произнес он вслух. – Достал он меня – во как, – Толян чиркнул ногтем большого пальца по горлу. – Каждую ночь снится. Вот твари-то...
– Что за твари?
– Да макаки, елы-палы, гориллы всякие.
– Та-ак... – ободряюще кивнул чудик.
– Ну вот... Джунгли, короче... Гиббоны эти самые по лесу шастают, бананы жрут, все как положено... И есть у них вожак, здоровый, падла, как... Простите...
– Ничего, продолжайте.
Толян покачал головой и продолжил сквозь зубы:
– Ненавидит он меня. Я ему недели две назад морду так расквасил – места живого не осталось. Думал, больше не сунется. А сегодня ночью, смотрю, он опять к ней лапы тянет. Да нагло так...
– Постойте, к кому это «к ней»?
– Ну, к малышке моей. Она у нас в стаде самая клёвая. У нее такая морда лица, – Толян выпятил нижнюю губу, подыскивая слова. – Ну, в общем, супер. Но вы не думайте, я без балды, по-серьезному с ней хочу, чтоб все по-людски. А он, падла... – Толян погрозил кулаком. – Хорошо хоть, я рядом висел...
– В каком, извините, смысле?
– Да в прямом! Вишу, я, елы-палы, на ветке... Или висю?
– Не важно, продолжайте...
– А он к ней сзади подкрался и давай лапать! Ах ты, шимпанзюк плешивый! Хомо сапиенс недоделанный! Я, конечно, спрыгнул, да как подскачу к нему, да по репе – на! В общем, сцепились мы... Он за шею меня укусил... Ну я и заорал... – Толян замолчал, тяжело переводя дух.
– А дальше что было? – дав ему отдышаться, спросил профессор.
– Что-что, проснулся...
Профессор помолчал, потом заговорил тихим, спокойным голосом:
– Думаю, некоторая навязчивость и агрессивность ваших сновидений объясняется...
– Погодите, доктор, – прервал его Толян. – Я вам не все еще рассказал.
– Да? Слушаю вас...
Толян закусил губу, затравленно огляделся по сторонам, потом опустил голову и глухо заговорил:
– Ерунда какая-то со мной творится. В натуре... Я никому не рассказывал, даже Люське. Это жена моя. Понимаете, – он поднял лицо и быстро, словно боялся, что передумает, выпалил: – В зоопарк меня тянет. Сил никаких нет.