Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия

Таймасова Людмила Юлиановна

Николо-Корельский монастырь

Джером Горсей благополучно доставил царские письма в Лондон. Вопрос с поставками английского вооружения в обмен на «русскую соль» был решен в считаные дни. Тринадцатого января 1577 г. Тайный совет рассмотрел проект производства калийной селитры для нужд Короны на острове Уайт, который был предложен «мастером Горсеем» от имени голландского купца Корнелиуса Стифенсона. Проект получил одобрение королевы, соответствующие письма были отправлены к сэру Эдуарду Горсею, пожалованного к тому времени рыцарским титулом, и его помощникам. Три недели спустя Тайный совет передал на хранение под ответственность

сэра Эдуарда большую партию железного купороса, который использовался не только для окраски тканей в зеленый цвет, но и как необходимый компонент в производстве азотной кислоты из натриевой селитры и квасцов. Владельцем королевского патента на производство железного купороса являлся Корнелиус Стифенсон. Шестого февраля голландский купец в присутствии сэра Эдуарда Горсея и трех свидетелей поставил свою подпись под документом, согласно которому ему передавался в аренду участок площадью в 4 акра на острове Уайт для организации производства калиевой селитры. Забота о доставке необходимого сырья — «русской соли» — возлагалась на «мастера Горсея»^{503}.

С летней навигацией 1577 г. Джером Горсей вернулся в Москву в должности «слуги» компании и с широкими полномочиями: под его началом находились все кладовые. Операции по доставке «русской соли» на остров Уайт проводились под видом частной коммерческой деятельности самого Горсея. На сумму поставленного сырья Россия получала из Англии готовую калийную селитру, серу, артиллерию и боеприпасы. Стоимость вооружения постоянно росла, и русским приходилось наращивать объем поставок, изымая товар с внутреннего рынка. Помимо продукции Строгановых на экспорт отправлялась соль, которая добывалась на солеварницах северных монастырей. С 1580 г. по 1584 г. продажа соли Соловецким, Спасо-Прилуцким и Никольско-Корельским монастырями увеличилась с 2–4 тыс. пудов до 40–50 тыс. пудов в год, однако цены в стране не только не упали, но выросли и достигли в среднем 20 денег за пуд^{504}.

Деятельность Горсея не осталась не замеченной среди соотечественников, и в 1584 г. вспыхнул конфликт. Этому предшествовало трагическое событие: 23 марта 1583 г. скоропостижно скончался сэр Эдуард Горсей. Патент коментанта острова Уайт оказался свободен. Четыре дня спустя сэр Френсис Уолсингем получил сообщение, что вакантный пост передан сэру Филипу Сиднею, и что тот настаивает на внесении изменений в некоторые артикулы предыдущего патента^{505}. Осенью того же года сэр Филип женился на дочери Уолсингема, но и этот брак не помог ему в борьбе за важный пост и преимущества государственного подрядчика. С помощью закулисных интриг патент получил сэр Джордж Карей, двоюродный брат королевы Елизаветы. В это же время на острове Уайте разразилась эпидемия чумы. Контракт Корнелиуса Стифенсона на производство селитры был естественным образом аннулирован.

Как только карантин на острове Уайт был снят, купцы Московской компании выдвинули ряд обвинений против Джерома Горсея. Ему вменялось в вину использование служебного положения в целях личного обогащения, растрата казенных денег и подлог товаров компании. Кроме того, его обвинили в том, что он выдал русским властям Джона Чапеля, прибывшего в Россию с целью шпионажа, о чем русские узнали из его писем. Особую заинтересованность в отставке Горсея проявил управляющий московской факторией Роберт Пикок. Устранение Горсея освободило бы доходную должность поставщика «русской соли» на остров Уайт.

Русское правительство в лице Бориса Годунова первоначально выступало на стороне Горсея. Весной 1585 г. ему были доверены деликатные переговоры с вдовой короля Ливонии Марией Владимировной Старицкой касательно возвращения ее на родину. Однако после темной истории с присылкой летом того же года в Вологду повитухи ситуация изменилась. Русское правительство направило в Лондон ноту протеста, назвав приезд акушерки «бесчестьем» для царицы Ирины. Купцы компании винили Горсея в том, что он действовал во вред Короне: «Когда Горсей прибыл в Англию с письмами царя (май 1585 г. — Л.Т.), то сказал королеве, что имеет поручение от царицы послать в Россию английскую повитуху. Несмотря на то что повитуха была послана, Джером Горсей сделал

так, что царица не знала о ее приезде, и, продержав почти год в Вологде, вдали от Москвы, вернул женщину обратно без ведома царицы. Что его побуждало и чьим приказом он руководствовался, прося королеву о повитухе, можно только предполагать исходя из того, что он уехал внезапно, когда эта повитуха подала жалобу королеве»^{506}.

Несмотря на жалобы компании, в 1587 г. Джером Горсей вновь отправился из Лондона в Россию с важным заданием, причем в большой спешке, не дожидаясь летней навигации. Его внезапный приезд в Москву и последующие действия были восприняты английскими купцами как превышение полномочий и злоупотребление доверием королевы. Они обвинили Горсея в том, что он узурпировал власть, отослал Роберта Пикока в Англию сухим путем и «начал делать пристройки в доме Компании, в которых не было никакой необходимости». Строительство дополнительных складских помещений говорит в пользу того, что поставки «русской соли» в Англию были возобновлены. Цены на соль в 1588 г. достигли в Москве пика — 35 денег за пуд. Товар вывозился, скорее всего, в Танкертон, на северное побережье графства Кент, где с 1588 г. началось производство железного купороса из пирита. Королевский патент был выдан на имя Корнелиуса Стифенсона^{507}.

Последний раз Джером Горсей посетил Россию в 1590–1591 гг. Переговоры касались претензий королевы в отношении неких «дел и злоупотреблений» против подданных ее величества, а также возмещения убытков Московской компании. В свою очередь, дьяк Щелкалов обвинил Горсея в подделке королевских бумаг, и в ноябре того же года тот был выслан в Ярославль. В конце апреля — начале мая дело Горсея вновь было принято к рассмотрению, предполагалось вызвать его в столицу «для нормального ведения дела», однако после трагического происшествия в Угличе необходимость в его приезде отпала.

Борис Годунов. Парсуна XVI в.

15 мая 1591 г. погиб царевич Дмитрий, о чем Горсей узнал одним из первых. Новости чрезвычайной важности сообщил ему дядя царицы Марии, Афанасий Федорович Нагой. В своих мемуарах англичанин не скрывал, что имел тайных информантов в окружении царя Федора и конюшего Бориса Годунова, сообщавших ему о назревавших событиях: «За это время (находясь в Ярославле. — Л.Т.) я получил разные письма от некоторых моих старых и почетных друзей при царском дворе с разными тайными предупреждениями».

Горсей также упоминал некоего русского доброжелателя, своего «друга придворного», уличенного в тайном сотрудничестве с английским агентом, но сумевшего отвести от себя подозрения: «Впоследствии, когда правитель (Борис Годунов. — Л.Т.) обвинял его в этом, он отрицал все, клянясь, как он привык это делать, спасением души». Скорее всего, этим «придворным», являлся Федор Никитич Романов (впоследствии патриарх Филарет). Джером Горсей дважды в своих записках упомянул, что сам составил, «как смог», для молодого Федора Никитича латинскую грамматику: «Когда он был молод, я написал славянскими буквами латинские слова и фразы вроде грамматики, в которой тот находил много развлечения». Под «грамматикой» он, несомненно, подразумевал «алфавит», или тайнопись.

Вернувшись в Англию, Джером Горсей не утратил контактов с русскими «друзьями». Его осведомители находились в окружении не только царей Ивана IV, Федора Ивановича, но и Бориса Годунова, и Михаила Романова. Тесные связи Горсея с патриархом Филаретом позволили англичанам заманить Россию в «медовую ловушку» в начале XVII столетия. По словам англичанина, «Известная Компания английских купцов, торгующая с этими странами, предложила последнему царю (Михаилу Федоровичу. — Л.Т.) заем на 100 тыс. фунтов на нужды его величества в знак их благодарности за дружбу и расположение к ним предков этого царя» ^{508}.