Зеленые холмы Винланда
Шрифт:
Наконец все было переменяно, и утром склеринги стали торопливо собирать свой стан. Остроконечные их жилища, покрытые оленьими шкурами, быстро разобрали и распределили среди взрослых женщин. Дети тоже тащили посильную поклажу. Собаки выли и носились по лагерю, предчувствуя лесной переход.
Вождь чинно прощался, покуривая короткую трубку. Его медное сморщенное лицо казалось высеченным из старого, покрытого трещинами, камня. Убор из перьев едва покачивался при ходьбе, и только бахрома на штанах и куртке колыхалась в такт шагов.
Нагруженные обменным
Наконец все затихло, берег казался заброшенным и опустошенным, как после нашествия.
– Слава богам! Все закончилось благополучно! – Орм радостно вздохнул, как бы освобождаясь от тяжелого груза, давившего плечи.
– Не поторопиться ли с отплытием? – осторожно спросил Торд. – Время не ждет. Как скажешь?
– Да. Теперь можно и в путь. Жаль покидать таких соседей, но лучше быть рядом со своими. Завтра отваливаем. Готовь кнорр.
– Все готово, хозяин. Осталось погрузить немного да воды набрать.
– Значит, решено, – в голосе Орма чувствовалась сила и значительность. Он вырос в собственных глазах. Уже не мальчик, но муж.
* * *
Тихий утренний дождь сопутствовал морякам, когда их судно плавно вышло из бухты в открытое море. Гребцы дружно налегали на весла, и след за кормой долго не размывался волной.
Белян опять посмурнел, от его деловитости и значительности не осталось и следа. Лицо осунулось и постарело, а светлая курчавая борода казалась грязной и всклокоченной. Сивел, и в особенности Ленок, светились радостью нового пути, и на душе у них было легко и свободно. Они переговаривались вполголоса, гребля пока не изматывала.
Море встретило судно качкой и ветром. Белян непрестанно шевелил губами.
Сивел шепнул Ленку:
– Стрибога молит о попутном ветре.
– А чего так?
– Боится, как бы возвращаться не пришлось при противном ветре.
– Куда возвращаться-то?
– Да в Гренландию. Уж очень далеко и муторно ему в море качаться.
На судне подняли парус из оленьих кож. Тяжелый и неуклюжий, он все же позволял оставить весла. Ход был хорошим, и Орм надеялся дня через три-четыре увидеть поселок исландцев.
Дожди и ветер то усиливались, то стихали, но прошли три дня, а поселок не показывался.
– Не обманул ли нас краснокожий? – спрашивал Орм кормщика, вглядываясь в далекий берег.
– Не думаю, хозяин. Вишь, берег уходит к востоку. По прямой, может, оно и по его вышло бы, а морем много дальше получается. Земля далеко в море выступает. И сколь еще так идти, один бог знает.
– Держись ближе к берегу, Торд. Может, заметим чего.
– Боязно, берег незнаком. А поселок и так заметим, если он есть. Да и другие склеринги подтверждали то. Будем плыть. Сентябрь еще.
14
Прошло две недели, а поселка все не было. Редкие дымки на берегу вызывали радость и ожидание, но оказывалось, что это склеринги. Несколько раз приставали к берегу, но туземцы скрывались или наблюдали
– Что-то здешние склеринги не желают к нам выходить, – беспокоился Орм.
– Видать, наши им здорово насолили, – отвечал Торд.
– Тогда не так уж и далеко до них?
– Может быть. Во всяком случае, осталось недолго.
Но кончалась и третья неделя, а поселение не показывалось. Земля повернула на юг, и это вселило некоторую надежду. Продукты кончались, и моряки не раз отправлялись на охоту в прибрежные леса. Белян с радостью возглавлял такие походы и всегда молодел на глазах.
А погода все портилась. Днями приходилось отстаиваться в тихих бухтах, и всякий раз спешили найти такую при приближении шторма.
Попадались острова, некоторые весьма большие. Входить в проливы не решались, это удлиняло путь. Низменные луговые берега сменялись каменистыми и крутыми, где прибой ревел и пенился, разбиваясь об их твердь. Зачастили туманы. Приходилось дрейфовать, боясь потерять берег.
В один из таких туманных дней, когда моросящий дождь смешался с туманом и кнорр почти замер, плавно качаясь на пологой волне, Белян особенно почувствовал тоску и тревожное ущемление в груди. Он сжался под натянутым тентом и шептал молитвы Яриле, прося показать ему свое лицо и озарить унылость и тоску радостным светом.
К вечеру туман продолжал держать судно в плену, и положение его оставалось неизвестным.
– Как ты не успел до берега дотянуть! – кипятился Орм, бросая недовольные взгляды на кормщика.
Тот молчал, не желая попусту тратить слова. Он сам злился, но ничего не мог поделать и терпеливо ждал перемены погоды. На судне говорили шепотом или угрюмо молчали. Даже Ленок и тот перестал тараторить.
Утром туман рассеялся, и ветер поднял широкую волну с редкими пенными гребнями. Земли нигде не было видно.
– Куда мы попали? – ярился Орм.
– Кто ж его знает! – Торд всматривался воспаленными глазами в мутный горизонт.
– И что теперь? Куда плыть?
– Будем держаться южного направления. Течение, видно, отнесло нас. Только вот в какую сторону?
– Ветер-то крепчает! Решать надо!
Торд никак не мог определиться. Солнце не могло пробиться сквозь плотные тучи – определить направление невозможно. Наконец, в середине дня стороной проплыл косяк диких гусей.
– Теперь ясно, где юг! – обрадовался Торд. – Гест, держись по их полету и следи за небом! Может, еще кто пролетит!
К вечеру поднялся сильный ветер. Парус пришлось спустить. Волны с грохотом валились на судно. Моряки сыпали соль в волны, молили кто Ньорда, кто Деву Марию, но ветер не стихал.
Опасаясь близости берега, Торд выбросил плавучий якорь. Так дрейфовали до утра. Справа едва заметно проглядывалась низкая земля. Однако к ней подойти невозможно. Ветер относил кнорр в сторону, а люди с тоской и отчаянием впивались в нее глазами.
Шторм бушевал почти всю ночь. К утру волны разъярились, хотя ветер поутих. Впереди показалась земля, а в разрыве туч – и солнце.