Зеленые каникулы
Шрифт:
— Куда отправишься? Ну-ка повтори!
— А что тут особенного? В Кисловодск.
— В Кисловодск! — Тетя Мариам ухмыльнулась.
— Ну да, спасение для меня этот Кисловодск! И ты бы не отказался, Рати, правда? — Он подмигнул мне. — Подай ботинки.
— Кто тебе задурил голову этой чепухой? — поинтересовалась тетя Мариам.
— Мой дядя Барнаба, брат моего папочки. — Ладо оделся наконец. — Ты же сама говоришь, старшим надо верить, надо их слушаться. Принеси мне воды, Рати!
— Интересно, на каком языке вы объяснялись, хотела бы знать: он не знает грузинского, а ты
— А мы Илу пригласили переводчиком.
Я фыркнул, Ила — дурачок, слабоумный, целый день слоняется по деревне без дела.
— Что Ила, что Барнаба — оба одного ума, и ты недалеко от них ушел, — заключила тетя Мариам.
Мы с Ладо пошли к нам за колесом. По пути я рассказал ему все. Ладо очень порадовался за меня…
Вместе мы кое-как докатили колесо до кузницы. Ладо присел на ограду, а я утер ладонью пот со лба, пошарил в кармане, выудил наряд и протянул его кузнецу Абеле.
Дядя Абела медленно окунул раскаленную мотыгу в мутную воду, отбросил кувалду и взял у меня бумагу.
— Надо сегодня же починить, дядя Абела!
— Скачала поздороваться надо, Рати, — сердито напомнил он.
— Вот и я им про то твержу, — подал голос второй кузнец.
Девятиклассник Зураб, он стоял у мехов, расхохотался. Я был виноват и потому смолчал.
— Смотри, в другой раз не серди! — Дядя Абела хлопнул меня по плечу своей сильной, большой рукой и вышел во двор.
Странно, но Ладо не забыл поздороваться с ним, дядя Абела ответил на приветствие и внимательно осмотрел колесо.
— Приходи к концу дня вместе с твоим приятелем, будете раздувать огонь в горне, тогда живо управимся и поможем твоей беде.
Я уже собрался идти, но тут Зураб решил сострить:
— Как поживает твоя Мерцхала, Рати, голос у нее не установился?
— Как же, давно установился! Просит тебя заходить, пускай, говорит, первым голосом ревет, а я вторым буду подрезывать!
Все рассмеялись, а Зураб двинулся ко мне, но дядя Абела осадил его:
— Ну, ну, придержи-ка руки!
Идем мы с Ладо, веселые, шутим.
— Эх, был бы и у нас ослик, и я бы заработал на пинг! — помечтал Ладо.
Зато у Ладо отличный велосипед. Всегда дает прокатиться, никогда не отказывает.
— А со мной будешь играть, когда обзаведешься столом? — спрашивает он.
Что за вопрос? Буду ли с ним играть! Насмешка Зураба не обидела меня так, как вопрос Ладо. Кому же еще играть на моем столе, Дато, что ли? Увидите, близко его не подпущу, не будь я… ну как это… не буду я мужчиной, не носить мне на голове шапки, если подпущу Дато к моему столу!
— Эх, обзаведемся своим столом и будем перекидывать шарик! Наиграемся! — говорю я Ладо.
Ладо предвкушает удовольствие и бежит вперед. Потом он выносит велосипед, и мы мчимся на нем по дороге вверх-вниз. Потом подходит время
7
Громыхает моя двуколка по камням, катит между плетнями. Пустая бочка гремит, воронка бьется по ведру, ведро еще обо что-то, и по окрестностям разносится непривычный шум.
Мы с Мерцхалой миновали обширное поле и очутились у железной дороги. У самого переезда через полотно — столб, на нем сбитые накрест доски, а на них коряво, будто курица лапой вывела, предостережение: «Берегись поезда!» Хм! Я читать умею и поберегусь, а как быть, скажем, Мерцхале, если вдруг она без меня окажется тут? Не мешало бы подумать об этом — не мне, конечно, мне некогда! — тем, кто написал.
— Аце [4] , ослик, аце, старина!
Трусит Мерцхала, трясет двуколку, а заодно и меня.
4
Аце — возглас, которым погоняют осла.
Мимо нас иногда проносится грузовик, и незнакомые люди машут нам руками. Я тоже здороваюсь с ними, а иногда замахиваюсь кнутом, словно грожу кому-то.
За железной дорогой простираются виноградники. В виноградниках хлопочут колхозники: одни с аппаратом на спине опрыскивают лозы купоросом, другие окучивают их, кто насвистывает при этом, кто напевает себе тихо.
Еду я, громко приветствую встречных:
— Здравствуй, дяденька!
— Здравствуй, Рати! Что задумал? Куда путь держишь?
— К Алазани [5] , на работу!
Проеду немного и опять:
— Здравствуй, бабушка Нино!
Бабушка Нино, подоткнув подол длинного платья, срывает с лозы лишние побеги. Заслышав мой голос, она глядит на дорогу.
— Кто ты, сынок, чей будешь?
— Рати я, Рати — сын Ники!
— А-а, расти на радость родителям.
В одном месте останавливаю Мерцхалу — глазам своим не верю, хочу получше рассмотреть: Гиви корову пасет! Гиви мой сосед, сам он ничего, а вот пес у него — с ним я дружбу не вожу. Как завидит меня, оскалит клыки, зарычит — с таким соседом, сами понимаете, дружить не будешь.
5
Алазани — река в Кахетии (в Восточной Грузии) — образует плодородную Алазанскую долину, где находятся поля и виноградники.
Гиви тоже заметил меня.
— Ого, это ты, Рати! Куда собрался ни свет ни заря? — Он удивился мне не меньше, чем я ему — брови его так и поползли вверх.
— Скажешь — ни свет ни заря! Не видишь, солнце уже вровень с вашей алычой стоит!
Брови его тут же сползли на место и мрачно сдвинулись.
— А ты почем знаешь, где наша алыча?
— Мимо ехал и заметил. На спелость проверил!
Гиви свирепо косит на меня глазом, как выпряженный из плуга бык.