Зеленый остров
Шрифт:
— Да на что мне притворяться? Я сказал: обманывать не собираюсь. Ты мне нравишься. Хочу поближе познакомиться.
— Нет, это уже интересно! — воскликнула Зоя и с насмешливым любопытством уставилась в немигающие, спокойные глаза Коршункова.
— Вот видишь, — с чувством удовлетворения сказал он. — Так как же у тебя с институтом вышло? Экзамены, что ли, не сдала?
— Вроде того…
— Теперь жалеешь?
— Нет, Коршунков, не жалею.
— Ну и правильно!.. Меня вот тоже… некоторые уговаривают, чтобы в институте учился. А зачем?.. Я на станках люблю вкалывать. Работаешь — от всей души. Зарабатываешь поболе всяких там инженеров и учителей. Дело живое, спорое: раз-два, и смене конец. Иди спокойно домой, отдыхай,
— По-моему, хитришь ты что-то, парень, — ответила в раздумье Зоя. — Во всяком случае, чтобы в институте учиться, надо все-таки голову на плечах иметь. А если уж сероват, тогда конечно…
— Нет, насчет головы у меня полный порядок. Если захочу — я в любом вопросе разберусь. Дело не в этом. Главный вопрос: зачем?
— А тебе не ясно — зачем?
— Не ясно! — задиристо воскликнул Коршунков.
— А говоришь: в любом вопросе… — Зоя усмехнулась. — В общем, не хочешь учиться — не учись, живи так.
— Эх, вот бы тебя с моей матушкой познакомить! — мечтательно произнес Коршунков. — Понимаешь, никак не могу ее переубедить!
Зоя засмеялась.
— Ну ты даешь, Коршунков! Уже и с матерью решил познакомить. Нет, ради бога, избавь от такой радости. Вы уж сами как-нибудь разбирайтесь. Кстати, мы пришли. Большое спасибо за то, что проводил и развеселил. До свидания, Коршунков, спокойной ночи!
Зоя шагнула к двери своего подъезда, но Коршунков успел схватить ее руку, пытаясь удержать.
— Это уже совсем лишнее, Коршунков! — строго сказала Зоя. Выдернула руку и ушла.
Все уже спали, когда Зоя вернулась домой. Потихоньку прошла в кухню, включила свет. Увидела, что Ленкины трусики, колготки и фартучек бабушка постирала — висели на проволоке над газовой плитой.
Щурясь от света, на кухню явился отец в майке и полосатых пижамных брюках. Над лбом у него вздыбился седой реденький чубчик.
— Пришла? — с добрым любопытством спросил Ефим Петрович.
— У Светланы засиделась. А ты чего не спишь, пап?
— У меня большая радость! — Ефим Петрович перешел на шепот. — Пойдем, покажу тебе что-то! Мать, правда, ругалась, да что она в этом понимает!..
Он вышел в прихожую, открыл дверцы кладовки, где стоял узкий стол и стул — больше там ничего не могло поместиться. Такую оборудовал Ефим Петрович себе мастерскую: пристроил настольную лампу, сколотил полки, на которых разложены были инструменты, расставлены пузырьки и баночки. На столе Зоя увидела большие часы с шестиугольным циферблатом. Часы были древние: с узкими римскими цифрами, узорчатыми стрелками; циферблат пожелтел, местами потрескался.
— Это ведь фирма «Мозер и компания»! — взволнованно шептал Ефим Петрович. — Вот, видишь, Зоенька, не по-русски написано вот, там внизу. Это швейцарские часы, имей в виду! Им больше ста лет. А механизм какой! Верный, как песня!
Зоя смотрела на старые запылившиеся часы, которые, должно быть, кто-то выбросил, а отец подобрал. Но она любила своего отца, поэтому сказала серьезно:
— Фирма «Мозер» — это вещь! Где же ты их откопал?
— Женщина одна принесла. У меня печатницей когда-то работала. И взяла-то за них всего десятку. За настоящий «Мозер»! Они с боем — такой у них мелодичный, прямо медовый бой… Правда, не ходят. Но я починю, это уж непременно. И ходить будут, и петь будут, это уж непременно!
— Ленка не скандалила без меня?
— Ленка? Не-ет. Я ей сказочку рассказал — и уснула. А я скорей сюда, начал возиться с часами — да вот ночь уже… О, какой у них богатейший бой! Ты непременно услышишь — это такая музыка.
— Фантазер ты у меня, пап.
— Зоенька,
— Да кто в этом сомневается! Ты и так у нас великий мастер! — Зоя обняла отца за шею и поцеловала в колючую щеку. — Ложись спать, уже давно ночь!..
2
Должность Зои Дягилевой — контролер ОТК на токарном участке — была не скучной: за переборкой колец и проверкой контрольных приборов на рабочих местах токарей, в спорах со станочниками и их мастером чернобровым гусаром Семеном Лучининым, в заполнении различных бланков и отчетностей рабочий день разматывался стремительно. Быстро промелькнули и те четыре года, которые Зоя уже проработала на подшипниковом заводе. Завод был для нее не только близким по месту жительства, но и родным — она ведь выросла в заводском поселке, возникшем на окраине города. Теперь Зое шел уже двадцать седьмой год — за это время окраина значительно отдалилась, растворив в себе пригородные деревушки, но заводской поселок так и остался поселком. Не было в нем ни памятников прошлых веков, какими гордились жители старой части города, ни просторной планировки, отличающей новые районы. И все-таки, пока жила в Ленинграде, Зоя со светлым чувством вспоминала однообразные дома из силикатного кирпича, пыльные и ухабистые дворы, а также огибавший поселок овраг, застроенный гаражами, за ним пруд с танцплощадкой на берегу и худосочный скверик с акациевой аллеей, соединявший поселок с заводом. А уж о заводе она постоянно слышала с детских лет, потому что не только отец, но и мать, Александра Васильевна, тоже всю жизнь проработала на подшипниковом, кладовщицей в отделе сбыта. И вот пришлось Зое досрочно покинуть Ленинград и поступить на подшипниковый завод. Однако все же приятным было волнение, с которым Зоя прошла через заводскую проходную и отправилась разыскивать цех, куда ее зачислили контролером ОТК. Цех мелких серий оказался новым, светлым; станки в нем были окрашены в приятные для глаз желтый или зеленый цвета, в цехе было чисто, а сборщицы и контролеры работали даже в белых халатах.
Но Зою назначили на приемку продукции с токарного участка; белый халат здесь не годился. Участок был целиком мужским: станочники, в основном, молодые ребята, не отличались культурой речи и поведения. Однако к их грубоватым выходкам Зоя понемногу притерпелась, зато в сравнении с другими контролерами она имела преимущество: не была привязана к рабочему месту.
На сборочный участок Зоя пришла, чтобы расспросить Инну Анохину, где та шила бежевое платье в стиле «сафари», в котором явилась утром на работу. Платье было модное: из чистого хлопка, с чеканными металлическими пуговицами, и сидело идеально. Да только что проку: работать-то Инна должна была в халате.
Белокурая, высокая и гибкая Инна и ее лучшая подруга круглолицая Ольга Шарапова, тоже крашеная блондинка, сидели друг против друга в конце сборочного стола и проверяли здесь готовые подшипники, которые затем отправляли на упаковку. Работа у контролеров на сборке чистая и, в сравнении со сборщицами, менее однообразная.
Обе подружки удивляли Зою. Замужние женщины, каждой уже за двадцать пять, а вели себя, точно школьницы на перемене. Целыми днями без умолку тараторили, благо рабочие места рядом, пялили глаза на каждого заходившего на сборочный участок мужчину, а вслед ему отпускали шуточки по поводу невзрачной внешности или мешковато сидевшей одежды. И все кого-нибудь осуждали, чем-то возмущались, кому-то завидовали, хотя кому, как не им чувствовать себя счастливыми. У обеих хорошие квартиры. Мужья смирные, непьющие. Кажется, есть все для нормальной жизни. Но как остановишься?! Однажды, в порыве откровенности, томно прикрывши ресницами зеленоватые глаза, Инна проговорилась о том, что некий молодой лейтенант питает к ней нежное чувство.