Зеленый остров
Шрифт:
Игорь молча отошел от стола, взялся за оглобли гремучей железной тележки и покатил ее к штабелю — загружать поковки.
Он в самом деле мечтал перейти на работу в редакцию заводской газеты. Ведь если напечатали и похвалили его рассказ, то уж строчить корреспонденции и зарисовки в заводскую многотиражку он наверняка бы смог. А вместо того должен точить триста седьмые кольца! И терпеть грубые, плоские шутки!
Но в здоровой душе меланхолия не задерживается. Игорь забыл о своих горестях, как только появилась на участке в коричневом, тщательно подогнанном халате и с повязанным
Она начала обход со станка Фролова и, должно быть, сделала Витюне выговор за халтурную настройку приборов. Повернувшись к ней, покраснев и выпучив глаза, Витюня Фролов что-то закричал в ответ. Зоя брезгливо поморщилась от его грубой ругани, махнула рукой и пошла дальше. Недолго постояла, проверяя измерительные приборы, возле станка Сергея Коршункова. При этом темноглазое лицо Зои было озабоченным и строгим, она ни разу не взглянула на новенького. Проходя мимо Васи Белоногова, имевшего право на личное клеймо, Зоя сказала ему что-то озорное; вытянув худую длинную шею, Белоногов смотрел вслед контролеру и восхищенно качал головой, а Зоя уже подходила к станку Игоря Карцева.
Большой хитрости в том, чтобы настроить измерительный прибор, не было — наставник Николай Сазонов обучил этому делу Карцева еще в первый месяц ученичества. С тех пор прошел почти год, но Игорь по-прежнему с серьезностью относился к этой операции: вникал в надписи, сделанные электрокарандашом на полированной поверхности эталона, брал в руки хрупкий прибор и вводил его блестящую цилиндрическую ножку в зажим мерительного устройства.
Теперь, когда к его станку приближалась Зоя, Игорь заволновался. И не потому, что не был уверен в правильности настройки, а потому, что никак не мог разобраться в своих чувствах к контролеру ОТК Дягилевой.
Витюня Фролов, наладчик Сивков и еще кое-кто из завзятых трепачей и сплетников очень интересовались личной жизнью Дягилевой. Получалось, если верить их басням, что Зоя — разрушительница семейных очагов. Будто из-за нее у Семена Лучинина была крупная, чуть не кончившаяся разводом ссора с женой. Будто контролером на токарный участок ее перевели со сборки (там ее коллеги трудились целыми днями не разгибаясь) после тайной встречи с начальником цеха Никоновым.
Игорю хотелось думать, что все это — враки. Однако хамская уверенность рассказчиков и поганенькие согласные улыбки слушателей заставляли вспомнить поговорку, что не бывает дыма без огня. И тогда он обращал смятенный, вопрошающий взор на Зою. А у нее была смелая, свободная походка, округлое с четкими чертами лицо и темные глаза, которые так хороши бывали в веселом, озорном прищуре.
— Здравствуй, Игорек, — приветствовала его Зоя. — Что ты так уставился на меня — не узнал, что ли?
— Ага, — подыграл Игорь.
— Ну, значит, счастливой буду… А грязища-то у тебя на столе!.. Неряхи вы, мужики! Неужели трудно обмахнуть тряпочкой? Эталон весь залапал — и не разберешь, что на нем написано. Протри сейчас же, не то тебя, грязнулю, и девушки любить не станут!
Игорь схватил тряпку, стал протирать, сильно нажимая, эталонное кольцо.
— Ну, хватит, что ты его шлифуешь! —
— С учебой-то как у тебя? — спросила она, занятая своими мыслями. — Я слышала, на подготовительные курсы ходишь?
Игорь подозревал, что на участке никто всерьез не относится ни к его учебе, ни к нему самому. Решил, что и Зоя спросила просто ради приличия.
— Кончились занятия, — ответил он так, словно речь шла о досадных пустяках.
— Ну и какие… успехи?
— Никаких.
Зоя, тряхнув головой, взглянула на Игоря удивленно.
— Почему?
— А… Что с меня, серого, взять!
— Ну уж, серый! Я, например, считаю, что в нашем цехе ты самый начитанный и интересный парень.
— В каком смысле интересный? — Игорь вспомнил, что Зоя в прошлом была студенткой вуза, учительницей собиралась стать. Похвала взволновала его.
— Ну… в полном! Вот была бы я помоложе — так обязательно влюбилась бы в тебя.
— А теперь-то что мешает? — У Игоря во рту пересохло и сердце заколотилось с пугающей силой.
Зоя засмеялась, откинув голову, а потом, сияя улыбкой, посмотрела на Игоря с чисто женским ободрением.
— Ну, Игорек!.. Какой ты смелый, оказывается!
— Ага!
— Это хорошо, — произнесла на выдохе, гася веселье, Зоя. — Ладно, приступай к работе. Все у тебя нормально.
— Так как же — насчет любви? — допытывался Игорь.
Притворно нахмурившись, Зоя погрозила ему пальцем и пошла с участка. Глядя ей вслед, Игорь думал: «Не может быть, что она стерва. Не могу я в это поверить — и все!.. Живая она, лукавая, озорная. А нашим болванам такое непонятно!..»
Бывают же чудеса в жизни! Резец, который поставил Игорь еще утром, выстоял до обеда; стружка сходила с него короткими упругими спиралями. Менялось кольцо за кольцом, и каждое оказывалось в допуске. Игорь понял, что пришел тот редкий, но прекрасный настрой, когда кажется, что тело живет и действует само по себе, а мозг существует как бы отдельно, и рождаются в нем красивые, далекие от производственного процесса мысли.
Взглянув на циферблат электрочасов, Игорь с досадой узнал, что уже без десяти минут двенадцать. Скоро засвистит сигнал на обед. На участке уже затихали, один за другим, станки. Ребята мыли эмульсией и обтирали ветошью руки, прежде чем идти в умывалку. К Карцеву подкатился Витюня Фролов.
— Обедать пора, упиратор, — напомнил он.
Это словечко — «упиратор» — образовали от глагола «упираться», что на жаргоне токарей означало упорную фанатичную работу без перекуров, без отдыха — когда доставался «калым», то есть выгодная партия деталей. В другое время Игорь обиделся бы на такое прозвище, но теперь промолчал.
— Так идешь в столовку или нет? — уже нетерпеливо спросил Фролов.
«Вот привязался, вахлачина!» — с досадой подумал Игорь. Идти вместе с Витюней Фроловым, слушать его грубую и наивную болтовню, в которой каждое второе слово — непечатное, Игорю не хотелось. И жаль было отрываться от станка: вернется ли после обеда этот чудесный настрой?