Зелёный щит нашей планеты

Овчинников Николай Николаевич

— В Тамуре я вижу человека, окруженного зеркалами, в каждом из которых отражается только он сам. Каждое из зеркал треснуло, и в этих трещинах видны отражения того, кем он был раньше, его прошлое просачивается по линиям разлома. Но он застрял там, пойманный в ловушку зеркалами. Они каким-то образом более реальны, чем все остальное в нем. И тень, нечто великое и ужасное, умершее раньше, чем кто-либо из нас появился на свет.

Я почти ожидала, что Тамура скажет что-нибудь, какую-нибудь жемчужину мудрости, скрытую за безумием. Но он ничего не сказал, просто смотрел на нас с улыбкой на губах и в уголках глаз. Я снова попыталась набраться смелости и спросить Сильву, что она увидела во мне, и снова потерпела

неудачу. Я не уверена, потому ли это, что я слишком боялась узнать, или слишком боялась попросить ее посмотреть. После этого мы погрузились в уютное молчание и так провели остаток поездки. Я редко чувствовала себя более довольной.

Глава 25

Думаю, будет справедливо сказать, что Пикарр немного изменился с тех пор, как я была там в последний раз. Я запомнила оживленный город, обширный и живой. Даже на окраинах города жизнь кипела без перерывов: дома и магазины, люди и животные, охранники и воры — все двигались по своим повседневным делам. По большей части это был фермерский город с большим количеством пахотных земель на востоке, одних из немногих в Орране, где можно было выращивать урожай.

Когда мне было всего восемь лет, мы с Джозефом впервые после поступления в академию рискнули выйти на улицы Пикарра. Мы оба были глуповаты, но я была восхищена оживлением, которое царило в городе. Ты должен помнить, что первые шесть лет своей жизни я провела в лесной деревне, где меня окружали всего две дюжины семей, и только в суматошный день я видела больше пяти человек. Мы бродили по улицам и вскоре совсем заблудились. Когда мы спросили изготовительницу свечей, как вернуться в академию, она стала насмехаться над нами и велела идти распространять свою ложь где-нибудь в другом месте. Я полагаю, она приняла нас скорее за воров, чем за студентов. В конце концов мы нашли добродушного охранника, мужчину с седыми волосами, выбивающимися из-под плохо сидящего шлема, и он отвел нас обратно. Я думаю об этом как о своем первом приключении с тех пор, как покинула Кешин. Тогда все казалось приключением. Мир кажется намного больше глазами ребенка и намного меньше, когда невинность исчезает.

Пикарр когда-то был процветающим городом, его поддерживали сельскохозяйственные угодья, а академия придавала ему большое значение. Десятки тысяч людей жили в своих домах, спасаясь от стихии. Теперь это были десятки тысяч могил, погребенных под обломками того, что, как они думали, их защитит. Трудно смотреть на такие разрушения и не чувствовать опустошения. Я сама причиняла их в других местах, в других городах, но никогда я не знала эти города так хорошо. Никогда они не вызывали столько воспоминаний. Никогда они не были домом для стольких людей, которых я знала. Все они исчезли. Элис, добрая булочница, которая продавала нам с Джозефом сладкие пирожки за половину обычной цены. Серра, пожилая дама с тростью, такой же острой, как и ее язык. Брог, полуглухой кузнец, который, казалось, всегда подковывал лошадей. Я спросила себя, выбрался ли кто-нибудь из них отсюда живым. Нет. Не в обычаях землян бежать из города, находящегося на грани разрушения; вместо этого мы прячемся и надеемся, что стены нас защитят. Они все были мертвы, и, стоя там, я глядела на эту братскую могилу и видела легкие очертания их призраков.

— Клянусь лунами, — сказала Имико. — Это то, о чем я думаю?

— Ты тоже можешь их видеть? — спросила я. Мы были на окраине города, где еще сохранились некоторые здания. Заброшенные дома были в плачевном состоянии. Я чувствовала, как у меня мурашки бегут по коже, и слишком хорошо понимала, что в воздухе все еще витает магия. Она бродит вокруг, оставляя после себя отголоски. Магия никогда по-настоящему не исчезает из этого мира.

— Конечно, я их

вижу! — прошипела Имико. — Вокруг носится куча призраков, которые копаются в руинах. Кто их не видит?

Я почувствовала вкус ее страха, не только ее, но и Хардта. Я впитывала его и чувствовала, как становлюсь сильнее благодаря силе, которой снабдил меня Сссеракис.

— Они не могут причинить тебе вреда. У них нет ни цели, ни хозяина. — Я сделала первый шаг внутрь города, ступив на потрескавшуюся дорогу, которая вела к центру. — Почему здесь использовали некромантию? У нее есть свои цели, но она почти бесполезна, когда сражаешься с другими Хранителями Источников.

— Но они же призраки! — закричала Имико.

Коби фыркнула и неуверенными шагами последовала за мной на дорогу. Я чувствовала ее страх, но он был вызван не призраками, которые летали вокруг. Коби боялась чего-то другого, и я не понимала, почему она так близко следует за мной. Тамура вышел на дорогу следующим, а Хардт — после него. У здоровяка на поясе висели кастеты, и я была рада, что он догадался их захватить. Если Сильва была права, и Хранители Источников вызвали монстров из Другого Мира, которые сейчас находились внутри города, то, вполне возможно, нам понадобятся его сила и мастерство. Некоторые существа, такие как геллионы, как правило, бродят по миру, как только их освобождают от оков. Другие, такие как гарлкины, предпочитают зарываться в землю и ждать, когда добыча сама придет к ним. Я видела засаду гарлкинов. Только что земля была неподвижна, покрыта грязью и травой, а в следующее мгновение она вздымалась с такой силой, что ломались кости. Десять тонких ног, острых как сталь, пронзали плоть и раздавливали добычу прежде, чем она оказывалась во рту, полном скрежещущих зубов. Не похоже, что это приятный способ умереть.

Мы медленно и осторожно пробирались по окраинам города через руины, взвешивая каждый шаг, следя за каждой тенью и заглядывая за каждый угол, как будто все ужасы Другого Мира могли с воплями вырваться наружу в любой момент. Призраки дрейфовали вокруг нас, по большей части не обращая на нас внимания. Вскоре Имико обнаружила, что вокруг нее собралось множество эфирных клочьев — они слетелись на нее, как мухи на тухлое мясо. Сначала она запаниковала, отмахиваясь от них и хныкая. Коби рассмеялась, и, признаюсь, я почти присоединилась к ней, пока не почувствовала, как от Имико волнами исходит ужас.

Эта женщина — источник бесконечного страха. Я понимаю, почему ты держишь ее рядом. Мысль Сссеракиса вызвала у меня отвращение, но не из-за природы ужаса — я не могла винить его за это, — а из-за вывода: дескать я держу Имико рядом только для того, чтобы подпитывать страх Сссеракиса. Вместе с отвращением я обнаружила глубокий колодец сострадания. Кем бы ни была Имико, она была членом семьи.

— Имико, их привлекает твой страх. — Я повернулась к девушке и прошла сквозь одного из призраков, положив руки ей на плечи и глядя в глаза, как Хардт делал много раз со мной. Это был якорь, который удерживал ее в этом мире, возвращая ее к себе. Ее взгляд несколько мгновений блуждал по сторонам, но в конце концов остановился на мне. — Они не могут причинить тебе вреда, но их привлекает твой страх.

— Ты знаешь все о демонах. — Ее голос был тихим и умоляющим. — Неужели ты не можешь заставить их уйти? Пожалуйста. — Один из призраков подплыл ближе, и Имико пискнула, новая волна страха накатила на нее, привлекая еще больше призраков. Нас окружала целая толпа, дюжины призраков прибывали все время. Паника и ужас вызвали слезы на ее глазах, и я чувствовала их как свои собственные.

— Она права, Эска. — В голосе Хардта послышалась дрожь, которой я не слышала с тех пор, как мы поднимались на великую цепь. — Это немного нервирует.