Зелёный щит нашей планеты

Овчинников Николай Николаевич

Я пожала плечами:

— Вспыхнет, скорее всего.

— По крайней мере, нам будет тепло, — сказала Иштар. — Ты, человек за штурвалом, облети остров кругом. Не ближе, чем сейчас. Может быть, мы найдем менее опасное место для высадки.

После часа облета горы мы не увидели и четверти ее, но Иштар все равно приказала флаеру остановиться. Она указала на участок, где трава пробивалась сквозь каменистую почву, а два здания поблизости превратились в руины. За этой небольшой поляной начинался город, где высились десятки зданий. Это было настолько далеко от центра города, насколько это было возможно, но Иштар заявила, что это лучшее место для высадки, которое мы видели

до сих пор, и сказала, что нам лучше начать штурм до рассвета. Луны были яркими, но, по крайней мере, легкий полумрак немного нас скрывал.

— Почему бы нам не приземлиться поближе к сфере? — спросила я.

Иштар вздохнула.

— Ужасная ученица. Ты ничему не учишься. Здесь мы можем приземлиться, и, возможно, в нашу сторону будут направлены всего две машины. Дальше их будет много со всех сторон, и все они будут нацелены на нас. Мы должны приземлиться и обезвредить тех, кто находится поблизости, чтобы позволить разгрузиться другому флаеру. Затем мы перегруппируемся и двинемся к центру. Лучший план. Единственный план.

Хорралейн что-то проворчал у нас за спиной, но ничего не сказал. Я знала этот звук и понимала, что он означает: Хорралейн недоволен, но ничего не говорит, опасаясь, что это прозвучит глупо. Во многих отношениях я завидовала этому в Хорралейне. Я никогда не умела держать язык за зубами, как бы глупо ни звучали мои слова и в какие бы неприятности я из-за этого ни попадала.

— Как нам совершить посадку, чтобы нас тут же не уничтожили? — спросил Хардт. Иштар захлопнула челюсти и снова уставилась в подзорную трубу.

— Опусти нас, — приказала я оператору. — Ниже линии земли. Мы подлетим как можно ближе к краю, затем поднимемся, и абордажная команда спрыгнет. Затем опусти флаер обратно и дождись, когда все будет чисто. Мы атакуем и уничтожим ближайшие машины, чтобы позволить остальным нашим силам высадиться.

Иштар взглянула на меня, глаза ее блеснули из-под капюшона, когда она задумалась.

— Это может сработать. Если предположить, что они не отреагируют достаточно быстро, чтобы на нас напасть.

— Нам придется пересечь много открытой местности, прежде чем мы найдем укрытие в зданиях, — сказал Хардт.

— Тогда тебе просто придется поверить, что я буду защищать вас, пока вы все не доберетесь до них, — сказала я с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. Я часто обнаруживала, что моя бравада побуждает других к действию задолго до того, как они по-настоящему поверят в мои способности.

Ты ведешь своих друзей на верную смерть. Почему бы просто не выбросить их за борт прямо сейчас?

— Это не поможет, — прошипела я себе под нос. Сссеракис хихикнул у меня в голове.

Оператор настроил флаер на снижение и подал сигнал другому судну оставаться на месте. Иштар взяла меня за руку и повернула лицом к себе.

— Ты ужасная ученица и медленно усваиваешь материал. Итак, скажи мне, Эскара, сможешь ли ты это сделать? Сможешь ли ты защищать нас достаточно долго, чтобы пересечь убийственную область?

— Сначала ты оскорбляешь ее, а потом сомневаешься в ней? — Хардт покачал головой. — Если Эска говорит, что может это сделать, значит, так оно и будет. — Он пригвоздил меня взглядом. — Ты проводила нас и через худшее. — Если я и проводила, то точно не могла вспомнить, когда.

— Я обращалась не к тебе, землянин-переросток. — Иштар с шипением отмахнулась от Хардта. — Мнения как дети. Те, у кого они есть, хотят, чтобы они были особенными, редко осознавая, что они такие же тупые и уродливые, как и все остальные.

— А как насчет твоего мнения? —

спросила я, чтобы избежать ее вопроса.

Иштар пожала плечами. Ее когтистая рука все еще лежала на моей руке, и это было неприятное давление, учитывая, что ее хватка была железной.

— У меня нет детей. Скажи мне, ученица, сможешь ли ты это сделать? Я не собираюсь выбрасывать свою жизнь просто так.

Мы опустились ниже линии суши, достаточно низко, чтобы нас не было видно ни с одной из вершин До'шана. Затем оператор выровнял флаер и направил его к горе. Я убрала руку Иштар, не обращая внимания на болезненные царапины, которые она оставила, и посмотрела ей в глаза:

— Держись позади меня и не отходи далеко.

Я прошла на корму флаера, ненадолго остановившись рядом с оператором. Это был плотный мужчина, невысокий и смуглый. Сильва лично выбрала его, заявив, что он знает флаеры как никто другой. «Просто продолжай, — сказала я. — Подними его рядом с землей, достаточно близко, чтобы можно было перепрыгнуть, а затем опускайся обратно за пределы досягаемости. Не рискуй». Он кивнул, и я направилась к кормовому поручню и забралась на него. Это довольно головокружительно — смотреть на землю, находящуюся так далеко внизу. Такое падение может занять несколько минут, когда ты наблюдаешь, как земля несется на тебя, и знаешь, что ты ничего не можешь сделать, чтобы его остановить. Я снова услышала зов пустоты, давний дар Лесрей Алдерсон, непоколебимое желание покончить со всем этим. Освободиться от боли, изнеможения, бесконечной борьбы. Стать никем.

— Что ты делаешь, Эска? — спросил Хардт, стоявший рядом. Я не повернулась, чтобы посмотреть на него.

Флаер поднимался, приближаясь к краю, откуда перед нами должен был открыться город. Где боевые машины могли бы нас увидеть. «Придерживаюсь плана, Хардт. — Я улыбнулась ему через плечо, мои глаза сверкали от шторма, который я сдерживала внутри. — Доверься мне». Если в нашем языке и есть два еще более коварных и разрушительных слова, то я их не знаю.

Сделав глубокий вдох, я прошептала про себя мантру академии. «Я оружие». Затем я перешагнула через борт флаера в пропасть внизу.

Глава 42

Несколько секунд я падала, как камень, сила тяжести тянула меня вниз так быстро, что я почувствовала, как волосы развеваются у меня над ушами, а желудок скручивается внутри. Страх, который я испытала, был приступом чистого ужаса, и Сссеракис впитал его, придав моим конечностям новую силу. Я услышала голос Хардта над собой, слова потонули в реве ветра. Все это не имело значения. Мой курс был определен, моя воля пришла в движение. Оставалось только следовать по нему до конца. Я обратилась к своим Источникам и открыла портал подо мной. Когда проходишь через портал, возникает ощущение, которое испытывает только один из сотни, но слишком многие считают, что это всего лишь игра воображения. На мгновение, на самую короткую долю мгновения, ты оказываешься нигде; ты не существуешь. Порталы — это прорехи в ткани нашего мира, ведущие к другим прорехам, и проходить через них опасно. Я не говорю о возможности просто не выйти с другой стороны, хотя это, безусловно, вызывает беспокойство. Я говорю об ощущении, что за нами наблюдает нечто гораздо большее, чем мы сами. Проходя через порталы, я чувствую, что на меня кто-то смотрит. Я верю, что это тот же самый глаз, который смотрит сквозь большой разрыв в полазийской пустыне. Я не знаю, что это за штука и где она находится, но верю, что все порталы проходят через ее мир, даже если они ведут обратно в наш.