Зелёный ужас.
Шрифт:
Но, вспомнив о том, что у Белла имелся телеграфный адрес, она перечеркнула написанное и написала:
«Беллосити, Лондон.
Заключена в доме пастора Денн Фолли в Уппере близ Стена. Олива.»
Она достала трехшиллинговую монету и завернула её в телеграфный бланк. И всё же она не представляла, каким путем ей удастся отправить это послание. Да и телеграф по воскресным дням в сельских местностях не работает.
Она спрятала телеграмму
Неожиданно она обнаружила у окна любопытное приспособление — электрофон. Этот аппарат давал возможность, сидя дома, слушать богослужение в церкви или представление в театре. Прибор состоял из старомодной слуховой трубки и провода, соединявшего комнату, по-видимому, с церковью. Очевидно, больной пастор хотел слушать то, что происходило в церкви.
Она отряхнула пыль со слуховой трубки и приложила её к уху. Нашла под окном выключатель и включила аппарат. Из трубки послышался шум, напоминавший хрип граммофона, — это было церковное пение. Пение прекратилось и раздался кашель. Кашель был настолько громким, что Олива вздрогнула. «Должно быть, приемник помещается на кафедре», — решила она. Зазвучал голос — ясный и спокойный голос проповедника.
Первые же слова развеселили её: «Настоящим объявляю о помолвке Генри Гулеброка и Мэри Джен Смиз, проживающих в нашем приходе. Объявляю о помолвке Альфреда Виктора Холла и Оливы Крессуелл-Предо, проживающих в нашем приходе. Если у кого-нибудь имеются возражения против вступления названных лиц в брачный союз, то сообщите об этом.
Слуховая трубка выпала из рук Оливы — она услышала о своей собственной помолвке.
Холл — это должно быть, Гардинг. Олива Крессуелл-Предо была почему-то названа под двумя фамилиями. Впервые за всё это время ей стало ясно, насколько серьезно её положение. Бежать, бежать во что бы то ни стало! Напрасно пыталась она сокрушить решетки на окнах, напрасно пыталась открыть выдвижные створки дверей. Когда рассудок снова вернулся к ней, она овладела собой.
На лестнице послышались шаги Грегори.
— Что вам угодно? — спросил он, показавшись в дверях.
— Я хочу выбраться отсюда.
— И больше ничего? — поинтересовался он и захлопнул дверь. Выждав, пока на лестнице смолкли шаги, Олива принялась исследовать лифт. Подъемный ящик приводился в движение при помощи ременного привода. Олива залезла в ящик и, подтягивая ремень, начала медленно спускаться вниз. Через несколько минут Олива очутилась в большой, устланной каменными плитами кухне. На цыпочках прокралась она к входной двери и обнаружила, что ключ находился в замке. Отперев дверь, она выбралась на небольшой дворик. Но, чтобы перебраться к противоположной стене, надо было пройти мимо распахнутого окна. Это был бы слишком смелый и опасный шаг.
В противоположной стороне двора каменная лесенка в несколько ступеней вела в небольшой парк. Олива пробралась туда и сумела укрыться в кусте рододендрона, разросшегося, на её счастье, достаточно густо для того, чтобы скрыть её от взоров стражи.
В руках девушка держала телеграфный бланк с завернутыми в него деньгами. Надо было обязательно переправить на волю этот листок бумаги.
Прежде чем она достигла стены,
Наконец Олива достигла калитки, отодвинула засов и нажала на щеколду. Сердце её радостно забилось, когда калитка чуть подалась. По-видимому, ею давно не пользовались, она заржавела и с трудом открывалась. Олива быстро разрыла удерживавший песок и снова попыталась открыть. Но в это мгновение за её спиной послышался глухой крик. Она обернулась и с ужасом увидела таинственную фигуру, смахивавшую на призрак. Фигура была одета в какой-то белый халат, покрытый зелёными пятнами, на голове у нее был- резиновый шлем, глаза прикрыты зелёными стеклами.
Олива успела сообразить, что это всего лишь замаскированный человек, а не что-либо иное и, не долго думая, снова рванула дверь, но странное существо оказалось быстрее — его руки схватили и сжали её, словно железными клещами. А по ту сторону ворот, в нескольких шагах от Оливы расстилалась дорога и доносился чей-то веселый свист. Вспомнив о телеграмме, Олива напрягла последние силы и перебросила клочок бумаги вместе с деньгами через стену.
Свист по ту сторону стены прекратился.
Последнее, что помнила Олива, было прикосновение руки к её лицу: чудовище зажало ей рот, и она потеряла сознание.
14
— Вам угрожали револьвером? Это невероятно! — удивлялся Китсон.
— Однако это так, — улыбнулся Белл.
Мистер Китсон сложил салфетку и отодвинулся от стола. Он только что позавтракал — примерно в то же время, когда Оливе принесли завтрак в её заточении.
Белл стоял у окна и, глядя на Пикадилли, рассеянно рассказывал о том, что с ним произошло.
— Ясно, что этот пастор Манн — соучастник всей банды.
Белл покачал головой.
— Не думаю, скорее я готов предположить, что он — один из посланцев Гардинга. Когда-нибудь я раскрою вам планы Гардинга, и тогда вам все станет понятно, — добавил Белл. — А вчера этот пастор выступил в роли рыцаря, он встал на защиту дамы. Хотя, возможно, что он действовал из уважения к профессору или же в силу свойственной ему неприязни ко всем сыщикам. Во всяком случае, его револьвер был направлен на меня до того времени, пока эта особа не скрылась из вида. А поскольку не имело смысла ссориться с ним, я подсел к его столу, и мы мирно поболтали, он оказался очень милым собеседником.
Китсон усомнился в рассказе Белла.
— Как это непохоже на вас, Белл. Я полагал, что вы не станете терять даром времени и броситесь в погоню.
— Это было бесполезно. Но теперь, мистер Китсон, я хочу поговорить с вами о другом — я хочу знать о завещании покойного Миллинборна несколько больше, чем мне известно до сих пор. И я хочу детальнее ознакомиться с существующим в Англии порядком венчания.
Адвокат озабоченно взглянул на молодого человека.
— По закону венчанию предшествует производимое за три недели до обряда оглашение помолвки. Делается это в приходе, в котором проживают вступающие в брак.