Зелимхан
Шрифт:
сидели довольно долго, но веселья, на которое
рассчитывал хозяин, собирая гостей, явно не получилось.
* * *
Дурное расположение духа не покидало
полковника и вечером, когда гости разошлись.
Высокий каменный дом Дубова стоял на берегу
Хулхулау. Фасадом он выходил к реке, а с трех сторон
его скрывала густая листва большого парка. В эти, как
он сам говорил, дикие места полковник переселился
пока только с сыном.
Поэтому быт Дубова был по-холостяцки неустроенным.
Высокая лампа под розовым абажуром горела над
большим обеденным столом, на котором стояли пустые
бутылки и грязная посуда. Воздух в комнате отдавал
застоявшимся табачным дымом. Дубов полулежал на
тахте и без особой охоты листал бумаги, подшитые
в папке. Это занятие, как видно, еще усугубляло его
плохое настроение: растущие неувяз-ки в делах
управления округом обступали его со всех сторон.
Полковнику становилось страшно. Он перебирал в уме тех
горцев, которые находятся в бегах, на положении абреков,
тщетно пытался найти какой-нибудь способ разом
покончить с ними. Устав от этих размышлений, Дубов
задремал.
А в это время какой-то человек, поглядывая на
светящиеся окна, осторожно пробирался в темноте со
стороны обрыва к дому полковника. Вот он скрылся в
саду и остановился в густой тени старых чинар, никем
не замеченный, невидимый никому.
Над его головой тихо шелестела черная листва,
словно кто-то ласково гладил ее. Человек поднял
голову. Глубокое черное небо. Яркие звезды. В отдалении
слышен смех, неразборчивый гул голосов. Неизвестный
быстро поднялся на крыльцо, и там его остановил
часовой. Посетитель объяснил ему, что несколько часов
назад он был в гостях на званом обеде у начальника
округа и забыл на столе важный для него документ.
Он не хочет будить полковника и просит разрешения
буквально на три минуты войти в столовую и взять со
стола нужную бумагу. Дорогой горский костюм,
по-видимому, подтверждал слова гостя. Часовой немного
поколебался, но, ощутив в руке рубль, вложенный в нее
посетителем, пропустил его.
Разбуженный звуком открывающейся двери, Дубов
вытаращил сонные глаза и увидел перед собой
молодого человека в изящной черкеске с офицерскими
погонами на плечах.
— В чем дело? — спросил полковник, разглядывая
незнакомого человека.
— Зачем так плохо встречаете гостя? — упрекнул
его тот.
— Я где-то видел вас... — Дубов настороженно
всматривался
— Не вспомните. А вы все же меня знаете.
— Не припомню что-то, — ответил полковник и
потянулся к письменному столу, в ящике которого лежал
револьвер.
— А вот я вас знаю, — горец положил правую руку
на рукоять кинжала в черных сафьяновых ножнах.
— Вы, случайно, не из Дагестанского полка?
— Нет. Я Зелимхан из Харачоя.
— Зелимхан?.. — Дубов уже открыл рот, чтобы
крикнуть часовому, но харачоевец, на половину
вытянув из ножен кинжал, грозно предупредил:
— Один звук, и ваша голова долой будет. Поняли?
— Что вы хотите от меня? — спросил Дубов,
невольно опускаясь на тахту.
— Дело есть, господин полковник.
— Какое?
— Освободите мою семью, господин полковник.
Иначе будет плохо.
Дубов почувствовал, как тело его прошиб
мгновенный озноб, кровь ударила в голову, перед глазами
закружились предметы. Он судорожно дернулся, и
папка с бумагами, лежащая на краю тахты, упала
на пол.
— Освободите моих родных, — повторил Зелимхан,
сделав шаг к Дубову. — Слышите? Чтобы завтра до
полудня они были на свободе.
— Да, да... Сейчас, пожалуйста, — бормотал
полковник, сам не зная о чем.
Незваный гость, приирьгв за собой двери, исчез.
* * *
С раннего утра полковник был мрачнее тучи. И
ночной визит харачоевца, и распущенность офицеров
крепости, и доклад начальника гарнизона, что все,
дескать, в порядке — все это било по его расстроенным
нервам. Дубов никому ничего не сказал о «очном
визите Зелимхана, но, не зная, на ком сорвать зло,
приказал: «Накрепко запереть семью разбойника Гушмазу-
каева, утроить охрану в тюрьме и у ворот крепости».
Это распоряжение создало у него ощущение
деятельности, и так примерно к часу дня настроение его стало
улучшаться.
И тут грянул гром, и небо обрушилось на
всемогущего начальника округа. Бму доложили, что только что
на глазах у растерявшихся обывателей и нескольких
невооруженных солдат Зелимхан похитил из
городского парка сына полковника, посадил его к себе в седло
и умчался на быстром своем коне. Пока офицер,
первым узнавший об этом событии, собирал по тревоге
отряд для погони, прошло добрых дееять-пятнадцать
минут, и всадник был уже далеко. Теперь с полсотни