Зелимхан
Шрифт:
Поняв, что старейшины не склонны из-за его обиды
идти напролом, Говда опросил, обращаясь к Товмирзе:
— Ты у нас самый старший, предлагай, что
делать. — Не скрывая своего недовольства, он
повернулся к Гобе и язвительно добавил: — Может, нам просто
поблагодарить теперь Зелимхана?
— Зачем так, Говда, зачем? — повысил голос Тов-
мирза. — Не то тебе предлагают, а говорят, что любое
дело при желании можно решить разумно и без
большого
Гордый, самовлюбленный старшина, к тому же
привыкший делать и приобретать все с помощью чужих
рук, не мог примириться с умеренным тоном стариков.
Он резко остановился посреди комнаты и спросил:
— Что значит разумно, без ущерба? Как это
понимать?
Все смолкли, чувствуя, что разговор может принять
враждебный характер. Товмирза тоже молчал, не
решаясь продолжить свою мысль.
— Пусть они вернут нам коня и оружие, — наконец
нарушил тишину белобородый Гоба. — А мы
возвратим им их невесту, и на этом кончится ссора.
— Что-о? Вернуть им Зезаг? — вскричал Говда.
— Да как можно даже подумать об этом?
— А ничего другого не придумаешь, Говда, —
сказал Товмирза, хлопнув себя ладонью по сухощавой
голени. — Боюсь, что углубив ссору с Зелимханом,
можно еще больше опозориться.
— Этого еще не хватало моему дому! — старшина
нервно прошелся по комнате. — Нет, чем пойти на
такое, лучше трижды приму кровную месть.
— И это можно, если нравится, — сказал
Товмирза, не повышая голоса. — Но стоит ли? Надо
подумать.
— Да, конечно, надо подумать, — закивал головой
Гоба, и все же, желая угодить старшине, добавил:
— Законы адата нерушимы, рано или поздно потомкам
Бахо придется заплатить кровью за нанесенное нам
оскорбление.
— Вот с этим я согласен, — повернулся к нему
старшина. Говда хотел мести, но чтобы она осущест-
вилась силами рода, желательно, без участия его
самого и его сыновей.
Так, по сути, и не договорившись ни о чем, старики
встали, чтобы расходиться, как вдруг отворилась дверь
и на пороге появилась мать Успы. Она была бледна,
губы ее дрожали.
— Зезаг ушла из дому, — с трудом произнесла
она, — уже вторые сутки я не могу найти ее след.
Вечернее солнце скрылось за гребни гор, и лес, уже
одетый в зеленый весенний наряд, начинал
растворяться в сиреневых сумерках, когда на тропе,
спускающейся с крутой горы к аулу Харачой, показался
всадник.
оседланного коня. Это возвращался в родной дом Зелимхан.
Солтамурада он отправил в Махкеты с поручением
разузнать, собирается ли Говда добровольно вернуть
Зезаг.
Из-за облаков выглянула луна. Вдали в
сизо-голубой дымке показалась величественная вершина
Харачой-Лама. Зелимхан придержал коня.
— Край мой родной, — произнес он с бесконечной
нежностью, будто впервые увидел эту гору, и
медленно, словно боясь ранить цветы, густо росшие под
ногами, сошел с коня. «Хорошо, что аллах наделил этой
красотой, этим чистым воздухом всех... Всех — и
бедных, и богатых, — размышлял харачоевец. — Но нет —
не всех!.. Кто-то ходит здесь и дышит свободно, а я
должен пробираться тайком, под покровом темноты».
Он нагнулся, сорвал кислый лист щавеля и с
удовольствием пожевал его.
Сколько радостей таит для человека жизнь!
Зелимхан всегда был открыт для каждой, самой малой
радости, но теперь жизнь возложила на него тяжелое
бремя: отомстить тем, кто сгноил в тюрьме двух его
братьев, упрятал туда же его старого отца, а главное —
опозорил его дом, дом честного и гордого Бахо. Обет
абрека требовал от него сейчас огромной собранности
и целеустремленности.
Эта черта — умение, не тратя лишних слов,
добиваться своей цели — была свойственна Зелимхану
с юных лет. Он унаследо!вал ее от своего деда — Бахо,
в свое время выстоявшего в жестокой борьбе с
фанатичными мюридами Шамиля. Дед стремился передать
внуку свою житейскую мудрость, учил его
предсказывать погоду, обрабатывать землю, лечить скот,
открывал ему хитрые тайны охоты и звериного мира. И уж,
конечно, обучал, мальчика неизменным молитвам. А
тот, любознательный от природы, не упускал случая
и схватывал на лету все ценное из бесед с мудрым
наставником. Теперь все это долж-но было пригодиться
молодому абреку.
Коней Зелимхан оставил с лесу, укрыв их в
надежном месте, а сам направился к дому. «Надо спешить,—
думал он. — Не .сегодня, так завтра нужно проникнуть
к Чернову и покончить с ним. Иначе будет поздно,
этот обманщик сбежит. Не случайно же люди
поговаривают, что пристав собирается перевестись из
Ведено».
Когда Зелимхан приблизился -к своему дому, его
поразила мертвая тишина, царившая в нем. Только во
дворе навстречу ему выбежал откуда-то старый пес