Зелимхан
Шрифт:
Не в духе был и наместник в Тифлисе. Очередные
реляции о разгроме какого-нибудь горного аула явно не
могли скрыть того, что в поимке знаменитого харачоев-
окого абрека власти нисколько не продвинулись вперед.
Становилось ясно, что рассчитывать можно только на
предательство со стороны тех, кто стоял близко к
Зелимхану. Хорошо понимая это, Шатилов однажды
вызвал к себе Шахида Борщикова из Шали.
— Нам хорошо известны
Зелимханом, знаем мы также, что он общается с вашей
семьей, — сухо сказал генерал. — Выбирайте одно из
двух: высылку в Сибирь или чин русского офицера,
восемнадцать тысяч золотом и триста десятин земли.
Не подготовленный к такому разговору, Борщиков
растерялся.
— В поимке Зелимхана лучше всех могут помочь
властям харачоевские Элсановы, которые преследуют
его из кровной мести, — глубокомысленно изрек он
после долгого молчания.
— Полно притворяться, господин Борщиков, —
перебил его ротммстр Данагуев, приглашенный на эту
встречу как знаток зелимхаиовских дел. Он сидел в
коляске, так как после стычки с Дудой на ассшювском
мосту у него были парализованы ноги. Желая проявить
перед начальством свою осведомленность, Данагуев
многозначительно добавил: — У нас есть данные, что за
последний год вы встречались с Зелимханом...
Борщиков побледнел, в первый момент у него даже
отвисла челюсть, но он быстро взял себя в руки и,
сердито поведя глазами, тихо произнес:
— Это неправда.
— Удивляюсь, ваше превосходительство, —
обернулся Данагуев к генералу. — Как у этого человека
при мне поворачивается язык говорить такое. Ведь я
хорошо знаю все их повадки.
— Кому должно быть стыдно? Вы что — уличили
меня в связях с Зелимханом? А факты где? —
Борщиков постепенно повышал голос, пока не перешел на
крик. При этом он угрожающе положил руку на
рукоять своего посеребренного кинжала.
— Молчите! Бесстыжий человек! — подпрыгнул
Данагуев, упершись руками в края коляски. — Может
быть, мне напомнить вам только две ваши ночи?.. Вас
давно следовало бы заковать в кандалы и отправить в
тюрьму вместе со всеми этими разбойниками!
— Хорошо, что сне не зависит от вас, — съязвил
Борщиков, но тут же, холодея, подумал, что начальству,
возможно, стало известно о его участии в зелимхаиоп-
ском походе в Кизляр. Он сразу осекся и умолк.
— Я покажу тебе, что от меня зависит, сволочь
такая! — кричал Данагуев, потрясая кулаками и дергаясь
в
— Хватит! — прикрикнул генерал, стукнув кулаком
по столу. — Что вы тут базар устроили?
На минуту все умолкли.
— Ваше превосходительство, я не буду ничего
говорить при этом человеке, — решительно заявил
Борщиков, первым нарушив тишину.
Шатилов с Данапуевым переглянулись. Адъютант
помог ротмистру выкатить его коляску. В кабинете
остались генерал, Борщиков и поручик Грибов. Он также
был прикомандирован к генералу в качестве знатока
чеченских дел.
— Господин Борщиков, вам не следовало бы так
горячиться, — начал Шатилов. — Ведь о ваших связях с
Зелимханом говорит не один Данагуев.
— Простите, господин генерал, но я связан с ним
не больше любого другого чеченца.
— Нет, вы связаны с ним больше, чем многие
другие, — перебил его генерал. — Вы состоите с ним в
родстве, — Шатилов наклонился к своему собеседнику и
пристально посмотрел ему в глаза. — Я хочу, чтобы вы
меня правильно поняли и не ошиблись в выборе. Дело
ведь не только в кровной мести. Зелимхан осмелился
поднять руку против самодержавия, он вызывает
сочувствие всех недовольных в Чечне, крестьянам внушает не
платить налоги, не выполнять наказы старшин,
истреблять представителей законной власти, — генерал встал
и прошелся по кабинету. — Зелимхан — большое зло, —
проговорил он веско. — И вы обязаны помочь нам
искоренить его. Иначе...
Шатилов вернулся к столу. Борщиков молча сидел
напротив него, опустив голову.
— Ну как, договорились? — спросил генерал,
барабаня пальцами по столу.
— Один я не в силах решать этот вопрос, господин
генерал, — тихо ответил чеченец, и в голосе его уже не
было прежней уверенности.
— Так привлеките к этому делу кого сочтете нужным.
Борщиков медлил. В нем боролись противоречивые
чувства: были здесь и опасение, что власти смогут
доказать его участие в кизлярском деле, и страх перед
позором как неотвратимой расплатой за предательство.
Но немалое впечатление произвели на него и богатые
посулы за это предательство, исходящие к тому же от
весьма ответственного лица. Шатилов видел следы этой
внутренней борьбы на лице своего собеседника, но не
сомневался в ее исходе.
— Я знаю, что у Зелимхана есть много врагов, надо