Земля любви
Шрифт:
Анжелика обнимала его, говорила ласковые слова, чувствую себя матерью, которая утешает ребёнка.
На следующий день Аугусту уехал с утра и вернулся только к полудню.
– Я нашёл для папы замечательный пансион. Он специально для старичков. Там за ними очень хорошо ухаживают. Отец будет в замечательных условиях. Завтра утром мы его туда перевезём.
Анжелика с благодарностью посмотрела на мужа. Она готова была ухаживать за своим свёкром, но в её состоянии брать на себя такой тяжкий груз было бы, наверное, даже
– Неужели всё это последствия того удара камнем?
– поинтересовалась Мария.
– Завтра всё узнаем, - пообещал Аугусту, - там есть специально врач.
Врач осмотрел несчастного и нашёл, что память и способность двигаться Алтину потерял от кровоизлияния в мозг.
– Вполне возможно, что у него со временем восстановится речь, - пообещал доктор.
– Может он даже узнает кого-нибудь из вас.
Молодые уходили из пансиона с этой надеждой.
– Медицинский уход непременно поможет ему, вот увидишь, поможет, - твердил Аугусту.
– Конечно, я тоже в это верю, - вторила ему Анжелика.
– А знаешь, что меня пугает больше всего?
– Аугусту посмотрел на жену.
– Что, любимый?
– Необходимость погрузиться в хозяйственные дела, - признался Аугусту.
– Я в них ничего не понимаю. Ты видишь, что я умею общаться с людьми, могу что-то сообразить, организовать, но копаться в накладных! Рассчитываться с работниками! Нет уж, увольте!
– Рассчитываться с ними могу и я, - сказала Анжелка. – Я умела это делать со слугами у нас на фазенде. А в остальном доверься моему отцу. Я не сомневаюсь, что он поможет нам во всём разобраться.
– На него вся моя надежда!
– признался Аугусту.
Глава 16
«Человек предполагает, а Бог располагает» - гласит народная мудрость. Приехавшие итальянцы работали на совесть, надеясь получить большие деньги за свою работу и обзавестись землёй. Но их старания и добросовестность обернулись против них: урожай кофе был так велик, что цена на него упала, и у хозяев не было денег, чтобы как следует расплатиться со своими работниками. Среди эмигрантов возникли волнения, люди больше не хотели работать на плантациях. Многие вновь захотели вернуться домой.
Волнения не обошли стороной и фазенду Гумерсинду. Земляки стали упрекать Матео за то, что он перекинулся на сторону хозяина и больше не заботится об их интересах.
– Ты зазнался, Матео!
– твердили они ему.
– Зазнался и зажрался. Тебе на нас наплевать!
Матео темнел лицом и отмалчивался. Ему больно было слушать упрёки, тем более, что это была ложь. Но люди мало получили за свой тяжкий труд, они были недовольны, и им нужно было выплеснуть своё раздражение. Матео не сердился на земляков, но ему было тяжело.
– Как-то утром к нему подошёл Амадео.
– Делай со мной, что хочешь, старина, - обратился он к Матео, - но я тут больше
– Куда ты пойдёшь? Что будешь делать? – угрюмо спросил Матео.
– По натуре я вольный художник, - ответил Амадео, - я инженер, строитель, я всегда найду себе дело. Свет клином не сошёлся на этой фазенде!
Матео не очень-то понимал, как можно уходить от земли. В его глазах земля была главным источником всех благ на свете, она накормила своих детей. А они служили ей верой и правдой.
– Голова кормит лучше рук, - заявил Амадео. – Попроси твоего тестя отпустить меня.
Матео поговорил с Гумерсинду. Тот подумал-подумал и сказал:
– Как известно, одна паршивая овца может, перепортит всё стадо. Пусть уходит. Мне не нужны смутьяны и бунтовщики.
– За ним потянется и другой народ, - осторожно сказал Матео.
– Семейные не потянутся, а холостых у нас один-два и обчёлся, - отмахнулся Гумерсинду.
– Да и не нужно мне сейчас столько работников. Пусть останется немного, но зато надёжные и работящие.
Амадео получил свои документы, засвистал как птица.
– Спасибо тебе, - прочувствованно обратился он к Матео. – Долг платежом красен, добра я не забываю.
Он сложил свои немногочисленные пожитки в котомку и пошёл, не оглядываясь по дороге - ему так осточертела фазенда, что и смотреть на неё не хотелось.
Матео с тоской глядел ему вслед. Близкими друзьями они не были, но вот Амадео ушёл, и Матео словно бы осиротел. Он почувствовал себя пленником, запертым в четырёх стенах, и затосковал, будто и в самом деле в тюрьме.
Розана звала его полюбоваться сыном, но в голове Матео сразу возникала одна и таже неотступная мысль: как там мой мальчик? А может, Гумерсинду мне всё наврал, и Жулиана в самом деле нянчит нашего с ней ребёнка?
– Я хотел бы увидеть его хоть одним глазком, - вздыхал он, сидя за бокалом вина у Бартоло.
– Я тебя понимаю, - вторил Бартоло. – Слушай! Поехали вместе в Сан-Паулу! Я всё равно здесь больше не собираюсь оставаться!
– Ты что, тоже сматываешь удочки? – спросил Матео.
– Я хочу вернуться в Италию и сажать виноград! Я больше не могу видеть этот кофе!
– Я всегда говорил, что нельзя всем сидеть на одном мешке кофе, - угрюмо проговорил Матео. – Прохудится мешок, и треснешься задницей о землю!
– Что и произошло, - подхватил Бартоло. – Эх! Будь у меня хоть кусочек земли! Уж я бы на ней наворотил такого!
– Пошли к Гумерсинду! Пусть он даёт нам землю!
– вдруг вскинулся Матео.
– Мы хотим работать на своей земле!
Как только он увидел, почувствовал, что может остаться один-одинёшенек на этой фазенде, ему стало тошно. Что он будет делать тогда среди чужаков? Он и не подозревал, что земляки ему так дороги!