Земля надежды

Грегори Филиппа

Откуда-то издалека до него донесся голос, говоривший на незнакомом языке, и он открыл глаза. Дым немного рассеялся, и жара уже не казалась такой невыносимой. Кожа была розовой, как у младенца. Джон был весь мокрый от пота, кожа стала гладкой, точно у ящерицы, греющейся на солнце.

— Она говорит, можешь выходить! — услышал он английскую речь.

Но не сама команда, а звук голоса Сакаханны вырвал его из оцепенения, провел вверх по ступенькам и вывел на солнечный свет.

— Ага, — удовлетворенно сказала старая женщина при его появлении.

Она кивнула Сакаханне и набросила ему

на плечи накидку из оленьей шкуры, чтобы уберечь от вечерней прохлады.

Джон оглянулся, ища свою одежду. Все исчезло, за исключением сапог. Сакаханна стояла посреди небольшой группки женщин, и все они с жизнерадостным любопытством смотрели на его наготу.

Сакаханна выступила вперед и протянула ему сверток с одеждой. Джон взял его и увидел, что там была набедренная повязка — кусок ткани, который нужно было пропустить между ног и закрепить на поясе спереди и сзади, килт и рубаха из оленьей кожи. Он отшатнулся.

— Где моя одежда?

Сакаханна решительно покачала головой.

— Она воняла, — сказала она. — И в ней были вши и блохи. Мы — чистые люди. Ты не можешь носить свою одежду в наших домах.

Он почувствовал стыд и невозможность спорить.

— Надень это, — сказала она. — Мы тебя ждем.

Он завязал пояс набедренной повязки вокруг талии и почувствовал себя гораздо лучше, когда скрыл наготу от взглядов стольких блестящих черных глаз.

— А зачем все они здесь?

— Искать траву для твоей руки, — объяснила она.

Джон посмотрел на свою ладонь. Рана стала чище после того, как он пропотел, но в самой середине все равно еще оставалась складка гноящейся плоти.

Он натянул рубаху и расправил килт. Джон подумал, что, наверное, выглядит совершенно абсурдно со своими большими белыми ногами под этой красиво изукрашенной юбкой, да еще и в тяжелых сапогах. Но никто из женщин не засмеялся. Они отправились в путь, впереди ровным быстрым ходом бежала старуха, за ней гуськом остальные женщины, замыкала процессию Сакаханна. Оглянувшись на Джона, она велела ему следовать за ними.

Он помнил этот беспощадный ровный темп, которым она передвигалась по лесу, когда они были там вместе. Теперь все женщины шли с той же скоростью, слишком быстрой для него, чтобы просто идти, и слишком медленной для того, чтобы бежать. Он то шел, то бежал за ними короткими рывками, оставляющими его задыхающимся, а Сакаханна ни разу не обернулась посмотреть, поспевает ли он за ними. Она просто ровно шла вперед, как будто под ее легкие мокасины не попадали ни камешки, ни колючки.

Старуха, бежавшая впереди, успевала смотреть по сторонам, по обе стороны тропинки в поисках нужных растений. Джон признал в ней умелую и опытную травницу, когда она остановилась и указала в глубь леса. Она высмотрела нужное растение на бегу, в сумерках. Джон взглянул на растение. Оно было похоже на печеночник, но он никогда раньше не видел такой формы.

— Жди здесь, — приказала Сакаханна и последовала за остальными женщинами.

Они приблизились к растению, уселись в кружок вокруг него и на какое-то время погрузились в молчание, как будто молились. Джон почувствовал какое-то странное покалывание в затылке, как будто совершался какой-то могущественный и таинственный процесс. Женщины протянули

руки над растением, как будто проверяли тепло над кухонным горшком, потом все вместе начали в сложном рисунке водить руками над и вокруг растения. Сначала они тихонько напевали мелодию, потом в монотонно повторявшейся песне появились и слова.

Темнота под деревьями сгущалась. Джон понял, что солнце село, в верхних ветвях деревьев слышались непрерывный шорох и щебет, воркование птиц, устраивающихся на ночь. Внизу на лесной поляне женщины продолжали петь, пока наконец старуха не наклонилась и не отщипнула от растения побег. Остальные проделали то же самое.

Джон беспокойно переступал с одной стертой ноги на другую. Женщины поднялись на ноги и направились к нему, жуя траву. Джон ждал, что ему тоже предложат пожевать, но они начали водить вокруг него хоровод.

Первой остановилась Сакаханна и жестом показала, что ему следует вытянуть руку. Джон разжал пальцы, и Сакаханна наклонилась ртом к его ладони и аккуратно выплюнула разжеванную траву ему на рану. Джон вскрикнул, трава попала точно в середину гниющей плоти, но он не мог отдернуть руку, потому что Сакаханна крепко держала ее.

Остальные женщины столпились вокруг, и каждая плюнула так же сильно и точно, как лондонский уличный мальчишка. Травяной сок не оставался на ране, а глубоко проникал внутрь. Джон только повизгивал при каждом ударе, чувствуя, как терпкий, вяжущий сок проникает в разлагающуюся плоть. Старуха подошла последней, и Джон приготовился. Он оказался прав, ожидая, что ее плевок ударит как мушкетная пуля, точно в самую середину поврежденной ладони. После того как он вскрикнул, старуха достала из кармана своего фартука кожаный лоскут, положила лист поверх раны и туго забинтовала руку.

От боли у Джона кружилась голова, и Сакаханна поднырнула ему под руку, поддерживая на обратном пути в деревню.

Уже почти стемнело. Женщины разошлись по своим хижинам, к очагам. Мужчины сидели в ожидании ужина. Сакаханна приветственно помахала рукой одному из индейцев, мрачно наблюдавшему за тем, как Джон, опираясь на Сакаханну, прошел к хижине.

Обнявшись, как любовники, они переступили через порог. Сакаханна помогла Джону прилечь на деревянную лежанку.

— Спи, — ласково сказала она. — Завтра тебе будет лучше.

— Я хочу тебя. — Разум Джона был затуманен болью, дымом и желанием. — Я хочу, чтобы ты легла со мной.

Она рассмеялась низким, приятно удивленным смехом.

— Я замужем, — напомнила она. — А ты болен. Сейчас спи. Я приду утром.

Весна 1643 года, Англия

Холодным весенним днем Александр Норман сел в лодку, направлявшуюся вверх по реке, покинул ее севернее Ламбета и пошел пешком через поля к Ковчегу.

Френсис, праздно поглядывавшая из окна своей спальни, увидела высокую фигуру, подходящую к дому, и нырнула назад в комнату, чтобы причесаться, одернуть платье и содрать с себя фартук. Она скатилась вниз по лестнице как раз вовремя для того, чтобы открыть ему переднюю дверь и послать горничную во двор найти Эстер и сказать ей, что к ним с визитом явился господин Норман.