Земля обетованная
Шрифт:
— Я люблю тебя, Карл! — шептала она, страстно его целуя.
Он отвечал на поцелуи, но не говорил ни слова — от злости ему хотелось только браниться.
Люция взяла его под руку, и они пошли между деревьями по раскисшей, скользкой земле.
Роща шумела печально и глухо, с деревьев вместе с иголками засыхающих елей сыпались на них капли дождя, который все сильнее шуршал среди ветвей.
Непринужденно болтая, Люция перемежала свои речи поцелуями и ласково, по-кошачьи, прижималась к Каролю. Она, как ребенок, лепетала обо всем подряд, перескакивая с
Она была очаровательна в своем весеннем английском костюме, в большой черной меховой пелерине с воротником а-ля Медичи из страусовых перьев, в огромной черной шляпе, из-под которой дивные ее глаза сияли, как два сапфира.
Романтичная встреча с любовником приводила ее в восторг.
Встречаться с ним в городе Люция не хотела, она жаждала чего-то необыкновенного, жаждала тревог, волнующего трепета. Потому и придумала это свидание в роще и теперь всей своей истомившейся от скуки душой наслаждалась им, не обращая внимания на молчаливость Кароля, который отвечал ей односложно и часто поглядывал на часы.
Что ей до того! Кароль шел рядом, в его ответных поцелуях порой было столько страсти, что глаза ей застилал белесоватый туман; она могла говорить ему о своей любви, могла ежеминутно падать в его объятья и ощущать сладкое волнение, пронизанное страхом, что их могут увидеть.
То и дело она испуганно озиралась по сторонам — стоило деревьям вдруг зашуметь сильнее или воронам с карканьем взлететь с ветвей и устремиться к городу, как Люция с возгласом ужаса, вся дрожа, прижималась к Каролю, и ему приходилось успокаивать ее поцелуями и увереньями, что они тут в полной безопасности.
— Карл, у тебя есть револьвер? — спросила она.
— Да, есть.
— Достань его, золотой мой, единственный. Видишь ли, мне тогда будет спокойней. Ты же никому не отдал бы меня, правда? — шептала она, прижавшись к нему.
— Конечно, не беспокойся. Но чего ты боишься?
— Сама не знаю чего, но очень боюсь, очень! — И глаза ее быстро скользили по роще.
— Здесь нет убийц, даю тебе слово.
— Ну да, я недавно читала, что в этой роще убили рабочего, который возвращался с работы, я точно знаю, что тут убивают. — И она нервно содрогнулась.
— Будь спокойна, со мной тебе ничто не грозит.
— Я знаю, ты, наверно, очень храбрый. Я люблю тебя, Карл, поцелуй меня, только крепко-крепко.
Он начал ее целовать.
— Тихо! — воскликнула она, отрываясь от его уст. — Кто-то зовет!
Никто не звал, роща шумела, деревья медленно, как бы автоматически, раскачивались, самые высокие из них, казалось, разгоняли верхушками клубы тумана, плывшего с полей все более угрожающе, но постепенно редевшего, так как дождь припустил и капли сыпались на рощу, будто крупные зерна, громко барабаня по жестяной крыше ресторана.
Кароль раскрыл зонт, они, спасаясь от дождя, стали под дерево.
— Ты промокнешь, я очень жалею, что ты вышла в такую ненастную погоду.
—
Она сняла перчатку и подставила под дождь тонкую белую руку.
— Еще простынешь и захвораешь.
— Вот было бы хорошо, я бы лежала в постели и могла бы все время думать о тебе.
— Да, но тогда я не смог бы с тобою видеться.
— Раз так, не хочу болеть. Я уже целых три дня не видела тебя и не могла выдержать, мне непременно надо было с тобою встретиться. А ты — ты думаешь обо мне?
— Приходится, потому что не могу думать ни о чем ином.
— Как это чудесно. Ты меня еще любишь, Карл?
— Люблю. Неужели ты сомневаешься?
— Я тебе верю, верю, что ты будешь меня любить всегда.
— Всегда.
Кароль старался говорить ласковым тоном и придать лицу счастливое выражение, но удавалось это не слишком хорошо — гамаши у него промокли, в галоши набралось воды и грязи, вдобавок его ожидало сегодня так много работы.
Они провели вместе около часа, она решила возвращаться лишь тогда, когда ее лицо и руки настолько озябли, что Каролю пришлось их отогревать поцелуями, а когда он, прощаясь, спросил, действительно ли у нее было важное дело, о котором она говорила по телефону, Люция бросилась ему на шею.
— Я люблю тебя, вот это я хотела тебе сказать, я хотела тебя увидеть!
Она ушла, но не сразу — все возвращалась, чтобы еще раз попрощаться и уверить в своей любви и просить, чтобы он не выходил из леса, пока она не сядет в экипаж, ожидавший ее на улочке за заборами.
Когда Кароль наконец сел в коляску, со всех сторон уже подавали свой голос гудки, возвещая обеденный перерыв, и он приказал побыстрее ехать в контору.
Там он застал только Бухольца и Горна, остальные ушли на обед.
— Вы говорите со слишком большим апломбом, — пробормотал Бухольц, вытягиваясь в кресле.
— А я иначе не умею говорить, — огрызнулся Горн.
— Придется научиться, я такого тона не терплю.
— А мне это «шваммдрюбер» [21] , пан президент! — Горн говорил почти спокойно, только нервно подрагивал рот да голубые глаза вдруг потемнели.
— Да вы с кем говорите? — Бухольц слегка повысил тон.
— С вами, пан президент.
21
Schwammdr"uber — оставим это (нем., разг.);здесь: безразлично.
— Пан Горн, я вас предупреждаю, я, знаете ли, терпеньем не отличаюсь, я вам…
— Мне незачем знать, отличаетесь ли вы терпеньем или нет, меня это не касается.
— Не перебивайте, когда я говорю, когда Бухольц говорит!
— А я не понимаю, почему Бухольц не может помолчать, когда говорит Горн.
Бухольц подскочил в кресле, но лишь застонал от боли — с минуту он гладил укутанные ноги и тяжело дышал, затем прикрыл глаза и, хотя весь дрожал от злости, хранил молчание, подавляя гнев.