Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья
Шрифт:
— И я сейчас совсем даже не о том, что вы могли подумать! Или, вернее, не только о том!
— Можете не сомневаться, Николай Александрович, что я в этот раз подумала именно о том, что вы имели в виду! — счастливо рассмеялась девчонка. — Как раз и о том, и о другом!
Протерев очередной бумажной салфеткой нож, а потом и банку со сгущённым молоком, я также вскрыл её и подал своей спутнице. В этот раз мы опять не стали придерживаться хороших манер (что в походных условиях вполне приемлемо), а просто окунали кусочки лепёшки в «сгущёнку», и в результате, конечно, что-то попало на пол, рычаги и педали кабины — сами старались беречься от плохо смываемого продукта. Потом моя помощница налила нам по кружке кофе, и я лишь успел взять свою,
— Он сломался? — встревоженно глянула на меня девушка.
— Похоже, — вздохнул я, поставил кружку на приборную доску, наклонился и вытянул из-под сиденья спутницы коробку с шоколадом. — Составите компанию, моя милая помощница?
— Мне молочный с орехами! — как-то враз успокоившись, отозвалась Наташа.
— А вы опять — горький?
— Как всегда, — ответил я, подавая ей плитку молочного шоколада и распечатывая для себя другую. — А вот и наши подчинённые уже понабежали…
К трактору торопливо подошли Огнев и Василий, а за ними уже спешил доктор опять с кружкой чая в руках. Все трое выжидательно уставились на меня, и я (очень не хотелось выходить из пока тёплой кабины) сделал жест в сторону боковины капота, а Василий, правильно истолковав его, сразу принялся снимать панель. Вздохнув, я откусил кусочек от плитки десертного шоколада, помедлил немного, а потом распахнул дверцу, выбрался наружу (в свитере и без шапки — дул лишь лёгкий южный ветерок, а температура была что-то около двух-трёх градусов мороза) и сразу прикрыл её за собой.
— Чаёк-то, Олег Сергеевич с шоколадом попиваешь? — усмехнулся я, подобно врачу держа в правой руке кружку с горячим напитком. — Помогает от стресса?
— Ещё немного — и шоколада не хватит! — пробурчал Козырев, подозрительно глянув на меня. — Мы что, Николай Александрович, приехали?
Привычно оглянувшись по сторонам, я шагнул к открытому с правой стороны дизелю и сразу увидел капающую из лопнувшего топливопровода солярку — все шланги и так едва дышали, а этот наконец не выдержал.
— Так и загореться недолго! — пробасил Василий и оглянулся на меня. — Что с ним делать-то, Николай Александрович?
— Менять, Вася! Поищи в ящике с запчастями от снегоходов — там есть бензопроводы высокого давления примерно такого же диаметра, — отозвался я и оглянулся на своего заместителя. — Как там обстановка у тебя, Иван Ильич? Гусей на всех хватило?
— Остались даже, Николай Александрович? — широко улыбнулся Огнев, у которого сразу отлегло от сердца — вместо серьёзной аварии обнаружилась пустяковая поломка. — Поди уж недолго ехать-то осталось?
— Часа три-четыре, я думаю, не больше… — отозвался я, глянув на унылую физиономию врача. — Ты чего опять скис, Олег Сергеевич?
— Так я смотрю — тут чуть-чуть пожар не начался! — покачал головой Козырев, прихлёбывая чай. — Даже подумать страшно!
— Чуть-чуть у нас не в счёт, — ухмыльнулся мой заместитель и оглянулся на ближайшие сани. — Вася, ты что так долго копаешься?
— Да длинные все шланги-то, будь они неладны! — пробурчал тот, продолжая рыться в одном из ящиков.
— Тащи сюда, разберёмся! — распорядился я и опять обратился к опять излишне разволновавшемуся доктору. — У меня как-то, Олег Сергеевич, в машине сорвало топливопровод и залило весь выпускной коллектор — бензин так и шипел словно на раскалённой печке. Но до пожара дело всё же не дошло!
Шланг подрезали, и Василий, сняв остатки прежнего топливопровода, начал прилаживать его на освободившееся место. Ко мне подбежал Адмирал и ткнулся твёрдым носом в перчатку — я глянул в конец санного поезда и проследил глазами за разгуливающими на свободе двумя другими псами. Мои люди также вышли из саней и разбрелись по сторонам кто куда.
— Слабовато держится на штуцерах-то, Николай Александрович! — сообщил мне Василий, кое-как установив шланг.
— Хомуты как следует затяни! — посоветовал я, невольно вздохнув
— «Дед», должно быть, Николай Александрович, — несколько озадаченно отозвался Огнев. — Его обязанность-то…
— Николай Александрович! — окликнул меня Володя, который успел взобраться на небольшой холм метрах в двадцати от трактора. — Можно вас сюда с биноклем?
Приоткрыв дверцу кабины, я взял футляр с биноклем, висевший на спинке сиденья, кивнул своему заместителю, и мы вдвоём, пока Василий выискивал среди инструментов подходящую отвёртку для маленьких винтов, стягивающих хомуты, направились к нашему юнге. Через полминуты мы были уже там, я вынул из футляра бинокль и поднёс его к глазам, ориентируясь на едва заметную на слепящем белом фоне точку в юго-западном направлении. Опустив бинокль, я передал его заместителю, и он также внимательно всмотрелся в далёкий ещё объект.
— Наш склад на мысе? — сразу догадался Огнев. — Считай, Николай Александрович, прибыли?
— Даже ближе, чем я ожидал — ещё час-полтора и будем на месте, — ответил я, оглядывая горизонт. — Возьмём немного восточнее — бухта, где стоит «Странник», километрах в десяти от склада.
Минут через пять мы запустили дизель и с привычным грохотом и лязганьем тронулись с места. Ориентируясь по компасу, я взял новое направление, рассчитывая выйти к морскому берегу не далее, чем в одном-двух километрах от своей яхты.
V
Однако в действительности путь занял более двух часов — едва разглядев с очередной возвышенности, на которую я намеренно загнал санный поезд, глубокую морскую синеву (море было почти свободно ото льдов), я повернул на восток, хорошо помня из дневников золотоискателей, что нужная нам бухта имеет очень пологий спуск к самой воде. Потом прошло ещё минут сорок — достаточно томительных для меня, хотя я и готовился к тому, что больше не увижу свою яхту — почему и тащил с собой в качестве дополнительного плавсредства дюралевую моторку. Наконец обнаружился тот самый пологий спуск к воде и, едва повернув трактор, я тут же увидел глубокую просторную бухту и в самом центре её — «Странник», стоящий на носовом и кормовом якорях. Внешне красавица-яхта находилась в полном порядке, а бухта была почти свободна ото льда, и лишь ближе к берегу плавали небольшие льдины. Метрах в двадцати от воды, там, где наметилась более-менее ровная площадка, я остановил наш санный поезд и заглушил дизель, заметив чуть поодаль остов вмёрзшего в береговой лёд какого-то судна.
— Ну, теперь до ванны не более получаса, — устало улыбнулся я своей спутнице.
Девчонка весело рассмеялась, придвинулась и звонко чмокнула меня в щёку. Я помедлил несколько секунд — устал совершенно неимоверно, а потом решительно распахнул дверцу, выпрыгнул наружу и чуть прикрыл кабину за собой, потому что моя спутница принялась торопливо натягивать комбинезон. Со штормтрапа яхты, свисающего с правого борта, в стоящую под ним надувную лодку торопливо спустилось несколько человек, и я уже отсюда узнал капитана, «деда» и первого помощника — двое последних, подобно капитану, также обзавелись окладистыми бородами. Едва я подошёл к воде, как под ногами закрутился Адмирал (Полковник и Мичман уже тоже были здесь и тянули носы в сторону судна — изучали полузабытые запахи, идущие с яхты), а через минуту вокруг меня собрались все мои люди. Капитан встревоженно вглядывался в нашу сторону — не досчитывал ещё одного участника, но вот его лицо посветлело, и он даже широко улыбнулся — из трактора выбралась Наташа в оранжевом комбинезоне. Здоровяк — матрос приналёг на вёсла, и лодка, преодолев последние метры, с шорохом выползла на кромку берегового льда. Капитан, невзирая на свой богатырский рост и внушительную комплекцию, легко выскочил из лодки и сразу схватил меня в объятия — он, подобно мне, хорошо ещё помнил старые добрые времена, когда люди были более дружелюбны друг к другу.