Земля предков
Шрифт:
А девушка и впрямь – милая. И сложена прекрасно, в чем я имел возможность убедиться, когда она купалась. То есть купались мы вдвоем.
Никаких табу на обнаженку у варягов не было, поскольку девушка запросто присоединилась ко мне, когда я решил сполоснуться в оказавшемся на маршруте озере.
Надо отметить, спортивный тип телосложения не делал ее менее женственной. А меня она ничуть не стеснялась, пожалуй, даже немножко провоцировала. А я как раз стеснялся. Потому что… провоцировался. Нравилась она мне. Во всех смыслах. Мой тип потому что.
Впрочем, никаких особых шалостей ни с моей, ни с ее стороны. Друг к другу мы даже не
В общем, поплескались.
Вильд к омовению не присоединился. И не потому, что постеснялся купаться вместе с сестренкой. Он – сторожил. Не дома, чай. Территория, подконтрольная князю Водимиру. Всякое может случиться, и нет ничего грустнее, чем в неподходящее время оказаться слишком далеко от боевого железа.
Попутно брат с сестрой поведали мне о житье-бытье варягов в природных условиях.
В целом это житье мало отличалось от среднескандинавского. Жили – родом. Вернее, воинской общиной. Со скандинавами то дрались, то вступали в союзы. Роднились тоже. Трувор Жнец, как оказалось, ныне был единственным младшим братом главного варяжского князя. Других не осталось: из шестерых сыновей Труворова отца выжили только первый и последний. Два Труворовых племянника тоже погибли. Один – от болезни, второй – от меча.
Впрочем, титул главного варяжского вождя был не столько наследственным, сколько выборным. Кровь, конечно, тоже учитывалась. И случись что с князем, вождем стал бы Трувор. Следующим по счету был Ольбард Синеус. Потом еще пара воинов, чьи имена были мне неизвестны, а за ними, к моему удивлению, – Заря. Вернее, так: не сама Заря, а ее будущий муж. Как бы по умолчанию считалось, что у такой крутой девушки и муж должен быть непрост.
Рассказывая это, Заря вовсю строила мне глазки. Я старался не реагировать. Во-первых, я люблю свою жену. Во-вторых, чем может закончиться интрижка с дочерью Трувора, лучше даже не думать. В-третьих, мы с Трувором не просто друзья и братья по палубе. Варяги поддерживали меня с самого первого дня знакомства. Как-то нехорошо при таком раскладе соблазнять молоденькую дочь их лидера.
Хотя, блин, кто кого соблазняет, еще вопрос!
Через три дня мы наконец вышли к реке. Волхову. Именуемому также Ольховой. Или Мутной. В зависимости от рода-племени именователя.
Теперь осталось лишь дождаться попутного судна. Трафик на Волхове в это время года насыщенный. Бывает, до полусотни судов в день мимо Ладожской «таможни» проходит. Правда, поодиночке редко. Обычно небольшими караванами.
В принципе, меня устроило бы и не попутное судно. Его можно было бы нанять, а то и реквизировать именем Гостомысла.
Но реквизировать попытались нас.
– Не дерзи мне, – холодно произнес князь Рюрик. – Не забывайся!
– Я говорю то, что вложил мне в уста мой князь!
Посланник Водимира, боярин Жолудь, не испугался.
С ним в Ладогу пришли полторы сотни дружинников – многовато для посланника. Хотя для войны всё же маловато.
Однако война – не за лесами. Водимир с каждым годом сильнее. Люди его – повсюду. Уже и в Плескове знамено Водимира стоит. И Полоцк ему данью поклонился.
Хотя когда сговаривались Гостомысл с Хрёреком, Водимир еще не был так силен. И не от Водимира Ладогу защищать позвал Гостомысл Хрёрека, а от таких же викингов, которые повадились грабить подданные Гостомыслу земли. Одни брали силой, другие – хитростью. Эти снимали носовые фигуры, поднимали на мачты белые щиты, притворяясь мирными торговцами, а когда подворачивался богатый городок, набрасывались внезапно, грабили, резали, жгли, набивали корабли добычей по самые весельные люки… И снова обращались в мирных торговцев. И не уличить. Нет свидетелей. Не осталось.
Вот, чтоб отвадить почуявших добычу волков, и приглашен был в Ладогу Хрёрек Сокол.
Кто таков князь Гостомысл из Ладоги для морского ярла?
Да никто. Мало ли вождей в Гардарике? Да больше, чем конунгов у норегов. Там в каждом фьорде свой сидит, а тут в каждом окруженном частоколом городище – свой князь властью пыжится. Сидит на добре, как хомяк в норке под камнем. А что камень – медведю-викингу? Раз лапой махнул – сковырнул, два – и хомяк у медведя в пасти. Вместе с припасами.
А вот Хрёрека-конунга на Севере знали. И уважали. Со многими правителями Севера он в родстве. И если не в родстве, то – в дружбе. Вот с тем же Рагнаром Лотброком и сыновьями его. Такого ограбить – риск непомерный. Этот и в родном фьорде отыщет. И накажет.
Так было, пока Хрёрек не схлестнулся с Сигурдом Рагнарсоном, и Сигурд не лишил его большей части силы.
И главный датский конунг Харек Младший спросить с Сигурда за пролитую кровь не рискнул, хотя с Хрёреком – в родстве.
Впрочем, о ссоре Хрёрека с Сигурдом Змееглазым здесь, в Гардарике, не знали.
Но тем не менее: обещал дочь свою Гостомысл могучему вождю многих кораблей, а отдал обладателю единственного. Вдобавок Хрёрек в день свадьбы не то что меча поднять, сам с ложа встать не мог. Опирался на плечи верных варягов.
Эти же варяги стали опорой и для Гостомысла.
Однако варяги – это не пришлые даны. У варягов здесь собственные земли и собственные интересы.
Вот тут Гостомыслу повезло. Совпало. Варягам тоже не по нраву пришлось усиление Водимира.
Пока Хрёрек метался в горячке и никто еще не знал, выживет или нет, Трувор с Ольбардом крепко встали за Гостомысла. И показали, что даже несколько десятков викингов – это сила, с которой надо считаться. Приструнили разбойников. Но не всех и не везде. Потому что у некоторых появился покровитель: князь Водимир. А что тут удивительного? Разве враг твоего врага – не друг? А что грабитель, так Водимир и сам пограбить не прочь. Хотя когда грабили его самого – очень обижался.