Земля зеленая
Шрифт:
Дружески хлопнул Ешку ладонью по колену. Но у того свой разговор. Зимняя дорога установилась, он подрядился на вывозку из Ликшанов последней партии бревен, — на четырех лошадях за три недели сто рублей заработать можно. Только надо починить дровни, все поломаны — старик, сволочь, прошлой зимой ни о чем не позаботился.
Бите не интересовался большим заработком нового хозяина Бривиней. Выждав, когда тот умолк, снова хлопнул его по колену.
— Мы все осмотрели там. Луг нужно расширить, пусть пойдет крюком — до самого ручья. Когда пророете канаву до реки, она будет границей, тогда скоту не перебраться на другую сторону. У вас в Бривинях
Прежде чем ответить, Ешка решил выпить. В это мгновенье Лизбете широко распахнула дверь и сказала глухим шепотом:
— Оставь стакан на минуту и выйди. Отец умер.
Ешка быстро поставил стакан и вскочил со стула. Вошел. Остановился у кровати совсем растерянный, не зная, что делать. Только один косой взгляд бросил на отца — страшно было, и вообще очень неловко, неприятно. Подбородок у него вздрагивал, на лбу обозначилась такая же морщина, как у отца.
Бите, приподнявшись на носках постол и вытянув шею, смотрел через плечо Ешки, моргая, как курица, когда на нее внезапно упадет яркий солнечный свет.
— А точно ли помер? — воскликнул он. — Нет ли у вас тут зеркала? Зеркало надо поднести ко рту, если не вспотеет, тогда — наверняка.
Лизбете схватила с табуретки кружку с водой. Может быть, она хотела только убрать ее, но Бите из осторожности попятился подальше от двери.
Глаза старого Бривиня были открыты и смотрели в потолок. Борода белая-белая, лысина в мелких капельках пота. Кривой рот, казалось, ухмыляется — точь-в-точь как в свое время у его отца…
…Таких похорон дивайцы еще не видывали. Вдоль большака до самого прогона Межавилков были воткнуты елочки. Пятьдесят восемь подвод провожающих — съехалась почти вся волость, даже из Курземе приехало несколько старых приятелей Бривиня. Когда вернулись с кладбища, весь двор заполнили дровнями и лакированными санями с овчинными полостями. Лошадей разместили в конюшне, хлеву и в риге. Поминальщиков попроще пришлось разместить на бывшей половине испольщика. Не приехали только Лидаки, да еще Осиса не было, он уже не мог прийти.
Шесть пур солода извели на пиво. Самые знатные гости за главным столом в хозяйской комнате пили покупное, в бутылках, пиво Кюммеля и Стрицкого, [67] женщин и детей угощали сладким вином. Кушанья готовили две поварихи из Клидзиньского клуба, Тыя Римша помогала, командуя четырьмя девушками.
Молодой Бривинь порядочно выпил, но все же держался с некоторым достоинством, во всяком случае достойнее, чем иные. В конце концов положение полноправного хозяина и землевладельца иного не допускало. Вообще-то дураком Ешка никогда не был, все же учился в городском училище. Когда за столом стало особенно оживленно, Ешка даже перебросился с Пукитом несколькими шутками, изъясняясь на русском языке; учитель остался очень доволен.
67
Латышские крестьяне в описываемое время пили обычно пиво местного изготовления; пить дорогое рижское пиво, продаваемое в бутылках, могли позволить себе немногие. Кюммель и Стрицкий — владельцы рижских пивоварен.
Старый Вецкалач мало изменился, выглядел почти так же, как и на похоронах Ешкиного деда, только голова облысела и борода побелела. Пучок волос на бородавке Юлы стал длиннее и поседел. Анс заметно вырос, возмужал, раздался в плечах; сидел
— Кто может мне сказать, со сколькими нулями пишется миллион? Я что-то запамятовал.
— Шестьдесят нулей хватит? — отозвался учитель и с улыбкой стал поджидать, пока кончат смеяться над его шуткой.
Хозяйскую комнату занимал теперь молодой Бривинь. Лизбете он выселил в каморку за кухней. Она сидела там на кровати, сгорбившись, утирая слезы уголком черного шелкового платка.
Хозяйка Озолиней и мельничиха из Калназарена зашли к ней, но не знали, что сказать, только сочувственно вздыхали и качали головами. Потом Лизбете осмелилась заглянуть в комнату дворни — давеча никто не заметил, как она вышла из-за стола и убралась в свою каморку.
И на кухне никто не обратил на нее внимания, только Тыя Римша предупредила:
— Не заденьте за скамейку и не уроните рисовый пудинг с изюмом.
Зять Иоргис из Леяссмелтенов громко рассказывал Лиелспуре о своей новой паровой молотилке… Иоргис почти не постарел, только нижняя губа еще больше отвисла, Лаура сидела спиной к мужу, со смаком пила вино, улыбаясь, слушала нашептывания порядочно подвыпившего Клявиня и, кивая головой, заглядывала ему в глаза. Никто не видел в этом ничего предосудительного и необычайного.
Но тут Ешка встал и направился к двери, Лизбете засеменила обратно — не успев даже повздыхать как следует.
Молодой хозяин Бривиней поднялся из-за стола без определенной цели, — придя в хорошее расположение духа, он просто захотел подышать свежим воздухом.
На крыльце выпрямился и огляделся, — где тут самое высокое место, откуда можно полюбоваться на свои владения. Ага! Он направился к чердаку хлева, Бите подхватил его под одну руку, Бауман под другую, хотя он держался на ногах вполне твердо. Они одолжили «господину Бривиню» на похороны отца пятьдесят рублей и теперь чувствовали себя в Бривинях как бы близкой родней. Бауман настолько осмелел за столом, что приставал к самому Пукиту, желая с ним чокнуться, да только Бауманиете вовремя успела оттянуть мужа за край пиджака.
Наверху Ешка Бривинь выпрямился во весь рост. Широким взмахом правой руки описал дугу над занесенными снегом полями и постройками Бривиней. Потом указал пальцем на старенький хлев испольщика, который под сугробами казался совсем раздавленным.
— Прежде всего, снесу эту уродину! — прогудел он точно из пустой пивной бочки. — А то сойдет снег, и будет торчать на посмешище всей волости. — Потом указал на старый флигель. — И этот старый хлам тоже прочь! У меня самого будут три комнаты и гостиная! Дом с деревянным полом и четырьмя окнами!
Бите с Бауманом переглянулись и подмигнули друг другу. Оба смотрели за Спилву на Яунбривини.
— Ригу нам придется построить там уже в этом году, — сказал Бите. — Не таскаться же с возами по дрянному настилу Осиса.
— Настил, — да он из сосисок сделан! — разошелся Бауман.
— Да, рига у нас будет своя, — подтвердил Бите. — За лето отстроим, это для нас пустяки. Чурбаки на дранку для крыши на следующей неделе начнем возить.
Господин Бривинь не слушал, у него голова была полна своих планов. Он показал пальцем на рощу, которая черным зубчатым гребнем поднималась над холмом.