Земля
Шрифт:
— Ты только не обижайся, но внешне Бондо гораздо интересней Учи.
— Может быть. Понимаешь, я и сама не знаю, чем мне понравился Уча. Это очень трудно объяснить. Они совершенно разные.
— Вот и со мной случилось то же. Я очень многим нравилась в деревне. И мне вроде бы некоторые по душе были. Но появился Антон — и на тебе, влюбилась, и все. Наверное, так оно и бывает.
— Да, так и бывает, — отозвалась Ция.
— Такова, видно, женская доля.
— Давай не будем больше об этом говорить.
— И все-таки мне жаль Бондо, — сказала Цисана.
— Иди, Цисана, — попросила
— Я побегу переоденусь, — сказала Цисана и побежала к бараку.
Оставшись одна, Ция так и не смогла избавиться от мыслей о Бондо. «После демобилизации он мог уехать в Тбилиси. Но он приехал сюда. Ради меня приехал. Приехал и ни разу не пришел повидаться. Хорошо сделал, что не пришел... Он так хотел поступить в институт, но бросил все и приехал сюда, ко мне. Ради меня махнул рукой на учебу. А ведь он так хотел учиться... Он мог жить в Тбилиси, но приехал сюда. Хорошо, что он не спрашивал обо мне, хорошо, что не пришел повидаться...» Ей было жаль Бондо, потому она и думала о нем. Но даже думать о Бондо казалось ей предательством по отношению к Уче. Ведь она любит Учу, очень любит. Надо навсегда запретить себе даже думать о Бондо. Руки у нее опустились, работа не ладилась. Уставившись в одну точку, Ция бессмысленно стояла посреди теплицы. Потом, отряхнув платье, выбежала во двор станции. Выбежала, как бы испугавшись, что мысли о Бондо последуют за ней.
В седьмой теплице работали ее подруги, и Ция сразу направилась к ним. С подругами легче ни о чем не думать. И ни о ком. Ни об Уче, ни о Бондо. «И чем же я провинилась перед Бондо? Я никогда его не любила. И никаких обещаний ему не давала. Нет, нет, совесть моя чиста, я ни в чем не повинна. Но почему я думаю о нем? Почему? И почему я за него беспокоюсь?..
Восемьдесят процентов всего объема работ на трассе выполняли с помощью экскаваторов. Стройке полагалось по норме двадцать экскаваторов, но их было всего лишь двенадцать. Поэтому с таким интересом отнеслась вся стройка к идее о круглосуточной четырехсменной работе бригад драгеров.
Больше всех была довольна Галина Аркадьевна. Ведь Учу на стройку привел Андро Гангия. И не только привел, но и направил на экскаватор. Галина Аркадьевна часто навещала Учу и Бондо и с удовольствием наблюдала, с какой ответственностью обучают они трактористов Дзуку Цулая и Буху Хурция, привезенных на стройку Лонгинозом Ломджария. И ребята, поощренные заботой и вниманием своих учителей, старались изо всех сил, чтобы как можно лучше освоить тяжелую и нужную работу драгера.
У драгеров на стройке были две основные задачи: прорыть каналы и насыпать дамбы на Риони, Циви, Хобисцкали, Техуре, Абаше и Ногеле.
Каналы были призваны осушить болота, а дамбы — обуздать реки. На некоторых участках уровень воды в реках был ниже осушаемых земель, а это наряду с наводнениями способствовало заболачиванию почвы. Поэтому дамбы здесь насыпались повыше.
Строительство дамб на реках началось уже давно, и опыта драгерам было не занимать. Даже там, где возведение дамб не было закончено, наводнения уже не грозили опасностью, — дамбы насыпались далеко от русла рек по обе их стороны. Вот почему основное внимание уделялось прорытию каналов.
Бондо
Не меньших успехов добился и Учин ученик — Буху Хурция. Недалек был и день укомплектования бригад и перехода к круглосуточной работе.
Частенько, возвращаясь со смены, Бондо забредал на берег Хобисцкали. Ведь та же река протекала через родную деревню Бондо и Ции. Но там, в горах Лакады, течение реки было быстрым и неспокойным. С шумом и шипением прокладывала она путь среди каменистых берегов.
Когда еще Ция дружила с ним, веселое и бурное течение реки неодолимо притягивало к себе Бондо, придавая ему бодрости, азарта и силы, подстегивая и радуя его. Он был готов броситься в реку, отдаться ее сумасшедшему бегу, кричать всему свету о том, что Ция любит его и что нет в мире человека счастливее его. Ему казалось, что бедовая и стремительная река разделяет его любовь и счастье... Здесь же течение реки было ленивым, неторопливым и грустным, как и его горькие думы о навеки потерянной любимой. Долго сидел Бондо на берегу Хобисцкали, стремясь развеять свою печаль. Но печаль становилась лишь острей, глубже и неизбывней...
Три дня и ночи непрерывно шел снег, совсем необычный для здешних мест. Полуметровый снежный покров укутал землю. Замерзла Хобисцкали.
С канала Бондо возвращался тропинкой, протоптанной Гудуйей.
Вечерело. На небе не было ни единого облачка. Сияние луны, мерцание звезд и белизна снега озаряли все вокруг призрачным светом.
Непривычный к морозу, Бондо шел быстрым шагом. Скоро должны были появиться его сменщики Уча Шамугия, Буху Хурция и Гудуйя Эсванджия. Вот, кажется, идут они от Хобисцкали. Бондо замедлил шаг. В барак он возвращался в одиночестве — его подручный Дзуку Цулая до прихода сменщиков остался работать на экскаваторе.
По лесу рыскали голодные волки. Ходить здесь в одиночку было небезопасно. Завидев вдали движущиеся к нему силуэты, Бондо успокоился, но зрение обмануло его: что-то не похожи они были на людей. А может, это буйволы или коровы? Нет, нет, скорее всего это лошади. Но почему они без всадников? Да и откуда здесь взяться лошадям, кто бы выпустил их в лес без присмотру!
А те трое вразвалку вышагивали по снегу. Почему по снегу, а не по тропинке? Волки, конечно, волки, как это он не сообразил до сих пор? По брюхо в снегу волки медленно приближались к Бондо. При виде Бондо они направились к тропинке. Матерый волк застыл на тропинке, двое поменьше остались на снегу по обе стороны от него.
Сколько раз Бондо сталкивался с волками в лакадских лесах. Напуганные его криком или взмахом руки, они лениво трусили прочь, как побитые собаки. Но теперь их было трое, к тому же голод и холод делали их более храбрыми.
Бондо остановился. Дрожь прошла по его спине.
Волки медленно двинулись к нему.
Матерый волк шел впереди. Двое других поменьше плелись за ним следом.
Шагах в пятидесяти от Бондо волки остановились. Задрав головы, они долго смотрели на него. Потом матерый оглянулся на своих товарищей. Те согласно кивнули ему. Один двинулся вправо, другой — влево.