Земляки по разуму
Шрифт:
Милиционер закатил глаза и сделал вид, что теряет сознание.
— А завтракать мы будем немного позже, — сообщил заложнику Семен, подкурил сигарету и направился на балкон.
Вслед понеслись оскорбительные звуки, но и они не возымели желательного Горелову эффекта. В запавших глазах старлея заблестели слезы и он снова принялся жевать полотенце.
— Привет, сосед!
— Здоров, Семен!
Удостоив друг друга хмурыми взглядами, они
— Как самочувствие? — после длительной паузы, понадобившейся Василию для изобретения вопроса, спросил он соседа.
— Никак, — вздохнул Семен, тупо размышляя о том, что Машка надумала сделать с пленным милиционером. По опыту он знал, что жена способна на многое, но фантазия отказывала.
— Небось попил он вам кровушки? — попытался зайти с другого края Рында, которому хотелось простого человеческого общения.
— Кто?
— Мент, кто же еще? Он ведь от меня к тебе пошел.
— А-а, ну да, — поспешил согласиться Саньковский, не желая развивать щекотливую тему. — Как пришел, так и ушел…
В вялом диалоге снова воцарилась пауза. Семен щелчком выбросил сигарету.
— Слушай, а зачем ты ночью кукарекал? — почти отчаянно поинтересовался Василий.
— Просто так. Выпили немного, ну и…
— То-то я смотрю, что ты какой-то уставший. Не желаешь здоровье поправить?
— Зачем? — трезвость Семена в это солнечное утро была неподкупна, как охрана султанского гарема.
Он улыбнулся себе, оценив тонкое сравнение.
— Брезгуешь, значит, — разочаровался в соседе Василий и весь его внутренний мир затянули грозовые тучи.
— Ну-у, отчего же… Просто думаю.
— Ну и дурак!
Саньковский посмотрел на соседа. Он не любил выглядеть по утрам дураком в чужих глазах. Да и кто такая эта охрана султанского гарема? Обыкновенные евнухи!
— Хм, в самом деле, — быть дураком и евнухом одновременно — бремя, слишком тяжелое для того, у кого уже камнем на душе лежит связанный милиционер. — Сейчас зайду!
— Жду! — с облегчением сказал Василий и скрылся в комнате.
Там царил хаос, как в Кабинете Министров после очередной революции. Временное веселье канувшего в Лету праздника сменилось диктатурой будней. Лишь один древний кувшин, который так никто и не смог осилить до дна, гордо возвышался над кладбищенской идиллией пустых бутылок.
Задумчиво его рассматривая, Рында начал жалеть о приступе великодушия и проклинать несдержанный язык. Кто знает, сколько там осталось вина?.. Однако и самому захлебываться амброзией не совсем прилично…
Он обхватил посудину и встряхнул. Жидкость приятно хлюпнула, и звук волной передался животу, обещая наполненную равномерность согласно закону сосудов, которые
Это не могло не радовать.
Осторожно поставив кувшин на место, Рында попытался придать неубранному столу божеский вид и тут боковым зрением заметил нечто такое, отчего желание выпить в одиночестве невероятно усилилось.
В косых лучах солнца, пронзивших стекла, перед ним отчетливо рисовался почти прозрачный шар. Его образовывали замершие и хорошо видимые пылинки. Словно наэлектризованные, они подчинялись странному энергетическому полю. Определение выдал тренированный в электронике мозг, но это было все, что тот смог сделать.
Василий попятился и моргнул. Наваждение не исчезло.
— Мама… — естественно, произнес он. — Клянусь, я…
Клятвы ему закончить не успелось, так как в голове родился чужой голос с непривычным отсутствием интонаций: «ЧТО… МЕНЯ… ЖДЕТ…»
— Дорога дальняя и казенный желтый дом, — автоматически и немного по-цыгански ответил изобретательный сын своей матери скорее самому себе и закрыл глаза, божась покойной старушке, что «больше ни капли…»
Когда Рында отважился вернуть себе возможность видеть, то пыль привычным столбом снова кружилась в воздухе. Тут же во входную дверь нетерпеливо позвонили. Разогнав пылинки руками, он отправился открывать. Ему было заранее неудобно перед гостем, но симптомы были слишком настораживающими, чтобы делиться информацией о них с первым-встречным.
Дико взвизгнув, ошалевший полосатый кот успел-таки спасти вставшую дыбом на единственной шкуре шерсть, когда во двор гастронома ворвалась машина с надписью «ЖИВАЯ РЫБА». Угрожающе завывая обещанием страшной мести, животное шмыгнуло в ближайший подвал. Автомобиль же взревел последним тираннозавром и заглох. Через какое-то время дверь кабины открылась и оттуда выскользнула длинная тень. При виде ее кота наверняка разбил бы паралич, но сегодня у него был счастливый день.
Прошло еще несколько минут прежде, чем из подсобки выполз грузчик, разбуженный шумом. Щурясь от яркого света, он с недоумением воззрился на открывшийся пейзаж.
— Эй! Разве мы сегодня рыбу заказывали?
— Какую рыбу, Жорик? — донесся из подсобки хриплый голос продавщицы, пахший скандалом и очередью за колбасой.
— Живую, мать её! — подобно акыну — «что вижу, то и пою», — ответил владелец антикварных зубов и виртуозно сплюнул сквозь все многочисленные щели сразу.
— Пусть увозит ее к чертовой бабушке! И без нее вони достаточно! — категорически ответил голос из недр гастронома. — Накладную я ему все равно не подпишу!
— Слышь, шоферчик! — Жорик вплотную приблизился к машине. — Алло!
Водитель его не слышал. Широко раскрытыми глазами он смотрел в никуда, и судьба накладной его явно не интересовала.
— Эй, мужичок! Снова обкурился, да? — недружелюбным тоном обратился к нему работник контейнера и тачки. — Оглох, что ли?