Земляки по разуму
Шрифт:
Вот и сейчас, зависнув в тридцати метрах над поверхностью Земли, Семен улыбался. Ему было немного щекотно, когда время от времени сквозь него пролетали голуби и вороны, и он похихикивал. Кроме птиц, его радовала раскинувшаяся панорама — еще никогда и никому из людей не доводилось охватывать одним взглядом пространство в 360 градусов вокруг себя. Вот опостылевший город, а вот то самое озерцо и речушка, на берегах которой впервые повстречался с Тохиониусом. Только благодаря осьминогу со звезд он обрел потрясающую способность перевоплощаться…
Саньковского
Подумано — сделано.
На берегу озера бродили военные. На взгляд Семена, делать им было там совершенно нечего и они лишь портили пейзаж своим присутствием. Он приблизился и повис в тени коренастого дуба метрах в пяти от их машины.
— Что за чертовщина? — донесся до него сердитый и растерянный голос. — Салага!
— А?
— Бе! Ты заземление установил?
— Так точно!
— Ни хрена не понимаю! Где Помидор?
— Не могу знать.
— А что ты можешь? Зови его сюда!
Салага заорал прапорщика, и Семен увидел, как к машине подошел, лениво похлестывая себя по голенищу прутиком, толстый военный лет сорока. Кличка была ему к лицу. Саньковский переместился в пространстве так, чтобы были видны внутренности кунга. Оттуда снова послышалась ругань.
— В чем дело? — в голосе командира скуки было гораздо больше, чем воды в озере.
— А я откуда знаю? — нагло ответил сержант. В его желудке злобно заурчало.
— Опять жрать хочешь?
— Не мешало бы, конечно. И почему опять? Скажем прямо — давно пора!
— И ты поэтому меня звал?
Семен электромагнитно хмыкнул. Конечно, по своей природе все прапорщики недоверчивы, но этот мог бы дать фору самому Фоме Неверующему.
— Нет, конечно.
— Так какого черта?!
— Сам посмотри.
Помидор забрался внутрь кунга.
— О! О! Что за чертовщина? — язык военных небогат, но на удивление конкретен. — Неужели началось?
— Угу, — не стал спорить сержант. Чувствовалось по тону, что он все равно понятия не имеет о том, что должно было начаться. Еще было понятно, что и знать об этом дембель не желает.
— Или, быть может, помехи?..
— Хм…
— Заземление?
— Ага.
— Радиационный фон повышен, заметил?
— Угу.
— Хрен в дугу! Откуда это безобразие?
— Знал бы — не звал бы…
Саньковский, догадываясь, что это именно он является «чертовщиной», получал немалое удовольствие от наблюдения за суматохой военных.
— Та-ак, — протянул Помидор, выбросил прутик и принялся щелкать тумблерчиками, самозабвенно нажимать кнопочки и вертеть верньерчики. Его блекло-синие глаза удивленно следили за показаниями приборчиков, которые менялись по непонятной ему системе. Несмотря на все эксперименты, помехи на экране осциллографа упрямо не исчезали.
Тихо гудел преобразователь, свистели цикады. Прапорщик вытер лоб грязной портянкой.
—
— Ни хрена не понимаю, — послушно согласился Помидор.
— Идем, пожуем, — продолжал гипнотизировать его дембель.
— Идем…
Саньковский с отвращением смотрел, как они вскрыли банки с сухим пайком и принялись дружно чавкать. В памяти всколыхнулись воспоминания о том, как сам служил. Он от души пожалел, что сейчас не в состоянии плюнуть им в банки и удалился восвояси. Что это за место, Саньковский еще не знал, но оно должно было быть наверняка лучше этого. Там лица людей светятся добротой, а не той печатью, которая лежит на жующих мордах.
Никто из бойцов не заметил, что помехи исчезли. Погруженный в транс Помидор послушно жевал тушенку. Колесо не мог надивиться своему только что обнаруженному таланту убеждать ближних. И лишь Смыге кусок переставал лезть в горло при мысли о том, что впереди полтора года учений, помех и прапорщиков.
— Только рыбок не ешь!
Воды в столитровом аквариуме было вполне достаточно, и Василий бережно опустил туда беременного брата по разуму. Он совсем не удивился, когда тот протянул ему бутылку портвейна.
«Какое благородство», — умилился Рында, принимая дар из щупальцев, и гостеприимно поинтересовался:
— Тебе налить?
Тохиониус отрицательно покачал головой и затих в нежной прохладе. Осмелевшие рыбки разноцветными снежинками вились перед его глазом.
Взвесив бутылку, Васька пришел к выводу, что его присутствие здесь излишне, и удалился сквозь стену, бросив напоследок:
— Если будет нужно чего — свистнешь!..
Хлопнув дверью, Мария оказалась среди грязно-белых стен подъезда. Испуганная, а поэтому еще более разъяренная. Ее всю трясло. Тело прямо корчила жажда рвать и грызть все, что попадется на глаза, за исключением свихнувшегося мужа. Скрипнув резцами, когда в памяти некстати всплыл анекдот о «позе бобра», она с трудом справилась с желанием впиться в перила. Приведя себя в относительный порядок и дав дыханию выровняться, Саньковская степенно сошла по лестнице и вышла во двор.
— Девушка, вы не могли бы… — услышала она жалобный голос и оглянулась.
Около машины-цистерны «ЖИВАЯ РЫБА» на коленях, как у алтаря под открытым небом, стоял милиционер. Молодой, но от этого не менее противный, он усиленно обмахивал грязной фуражкой лежащее тело.
— Чего надо? — рыкнула Мария, аки львица, оставшаяся после охоты на носорога с носом.
— Вот… Не могли бы вы… Лежит, сотрясение, удар, солнечный — тьфу! — нешуточный! Не дай Бог! — растерявшись, сержант залепетал полную околесицу.