Земное притяжение
Шрифт:
Это была такая заядлая старость, что Баныкин оробел.
– Бабушка, можно вас?
– Вы к нам? Отчего же, пожалуйста.
Чему-то обрадовавшись и хитровато щурясь, она отставила с огня кастрюлю, вытерла о фартук руки и зашелестела легкими подошвами, ведя его за собой. Перед входной дверью старуха проделала какие-то заклинательные, как показалось сначала Баныкину, движения.
– Кш, кш! Несчастные!
– размахивая темными руками, ругала она мух, облепивших дверь.
–
А где ж ваш чемодан?
– спросила она вдруг, впуская Баныкина в дом.
– Какой чемодан? Зачем он мне?
– Ну ладно, - сказала она, быстро соглашаясь.
– А все же лучше, конечно, когда с вещами. Нам спокойнее, ведь мы еще не знакомы. А узнаем, тогда можно и без чемодана. А по части чистоты спросите любого.
Она юркнула мимо него и, став у изголовья двух пустующих, чисто застеленных коек, сказала:
– Ну, какая больше нравится? Выбирайте.
Баныкин окончательно смутился:
– Да мне не нужна койка.
– Не нужна? Вы разве не командированный?
Он покачал головой. Старуха разочарованно замолчала.
– Мне тут, бабушка, кое-что спросить вас надо.
– Я думала, вас из ЖКО прислали, с завода.
– Я, откровенно говоря, из милиции. Вернее, из бригады содействия.
– О господи!
– тихо, испуганно вздохнула старуха и взялась рукой за голову.
– Мне тут кое-что узнать надо у вас о ваших соседях по двору.
– Ой, как мне бьет в голову! Я ничего не слышу.
Зачем только она вышла ночью? Зачем впуталась в это несчастье?
Старуха украдкой разглядывала пришельца. Соломенную шляпу он не снял; она прочно сидела на голове, слегка набекрень, и вид у него -был залихватский.
– Колпаков Алексей Степанович вам известен?
– спросил он.
– Это Лешка, что ли?
– сильно волнуясь, спросила старуха.
– Ну да, Лешка.
– Господи, чего только придумают - Алексей Степанович.
Как же, знаю его с самых детских лет. Раз как-то внучку мою подбил на коньках. А так больше ничего особенного. Прекрасный мальчик.
"О боже мой, - вздыхала она про себя.-Что теперь будет?
Что будет? Хоть бы дочка пришла скорее..."
– А поесть у вас дают?
Баныкин не понял ее.
– Когда забираете человека...
– Уж как-нибудь, - сказал он неохотно.
Старуха неотрывно следила за ним. Из-под темного головного платка спускалась на лоб ей белая планка поддетого вниз второго платка. И глаза из-под белой полоски живо поблескивали.
– А родителей его и, так сказать, окружение, - скованно сказал
– Знать-то знаю, да вот глаз..
– Что глаз?
Она повернула к нему лицо, старательно приподняв темные веки, и Баныкин увидел, что один глаз у нее будто затянут пленкой.
– Катаракта. Уже давно пора резать. А никак не соглашаются из-за гипертонии... Да вы сядьте.
Он нащупал сиденье, опустился на стул и вздохнул. Ну, какие еще болячки станет показывать ему старуха? Ему было стыдно и неловко, и он проклинал себя, что связался с ней, надо было прямо идти к родителям,
Но тут старухе самой в диковинку показалось, что она так смело и вроде бы запросто ведет себя с "человеком из милиции".
Она замешкалась в отдалении от него у столика и ни с того ни с сего щелкнула выключателем приемника.
– Ну? Чего ж ты молчишь?
– спрашивала она у приемника, привалясь впалой грудью к его полированной коробке и лукаво поглядывая на Баныкина.
Она улыбалась, и удлиненный нижний зуб, неправильно прикусывающий верхний ряд, придавал ее лицу страшно хитрое выражение.
Баныкин строго спросил:
– Вы можете дать характеристику родителям Алексея Колпакова и его окружению?
– Характеристику?-Старуха важно задумалась.-Вот мать у него, например, красавица. Только поглядеть. А до чего же как соседка приятная. Прошлый год я перец не готовила н..
зиму, не мариновала. Врач запретил мне его есть. Из-за катара дыхательных путей. Слышите, как дает себя знать? Кх-кх!
– покашляла старуха.-Так соседка, бывало, навестит и перчика мне принесет.
Испуг ее окончательно прошел, и теперь старуха сновала по комнате и маялась, заглядывая в окно, - ей хотелось, чтоб хоть кто-нибудь из соседей увидел, что в старухе Кечеджи нуждается должностное лицо.
– Вы придерживайтесь относительно родителей Алексея Колпакова, попросил Баныкин.
– Пожалуйста, - охотно согласилась старуха.
– Ну, мать иногда на него обижается. Даже заплачет другой раз. Каждому, как ни говорите, хочется, чтобы свое дитя в люди вышло... Ай, вот и она как раз идет!
Баныкин поглядел поверх головы старухи в окно, поспешно простился и вышел.
По двору шла женщина в белом платье, с большой продовольственной сумкой в руках. Баныкин подождал, пока она скрылась за дверью, и тогда постучал. Ему тут же открыли. Он сказал бодро:
– Здравствуйте. Я из комсомольской бригады содействия милиции.
– Очень приятно, - сказала Лешкина мать, попятившись в замешательстве.
Он прошел за нею в комнату.
– Я по поводу того, что случилось ночью. По поводу Алексея Колпакова.