Земное притяжение
Шрифт:
"Надо же, - подумала Жужелка, - у него даже ружье свое здесь есть". Второй год она живет рядом с тиром, а не была здесь, кажется, с самого пятого класса. Она украдкой потрогала волосы, они были еще сырые.
Женщина, эамегив, что ожидавший ее мужчина ушел, стала торопливо расплачиваться.
– Вася1-громко сказал Лабоданов.
– Самому подлезть?
– Ни-ни! Запрещено.-Он посмотрел вслед женщине, усмехнулся. Перерабатывает нашего брата. Видал? Это же партизаны. Мост через Кальмиус взрывали. Ты что-нибудь знаешь
– Я знаю!
– звонким, срывающимся голосом сказала Жужелка.
– Изучали в школе, - сказал Лабоданов и прицелился в "спутник".
– Ну-ка, положи ружье. Инструкция для всех одинакова.
Дядя Вася ушел за прилавок, гремя протезом, и принялся устанавливать сбитые мишени. Пока он не вернется назад, ружье в руки брать не разрешается.
– Приготовьсь, - сказал он, ковыляя назад.
– Бью по "спутнику", - объявил Лабоданов.
– Раньше тебя тут желающие есть.
– Свирепо, - сказал Лабоданов и положил ружье.
– Тогда жду.
Солидный гражданин без рубашки, в одной белой сетке, прицелился. Он стрелял в "спутника", но все мимо.
– Ерунда!
– сказал он, недоумевая и рассердившись в конце концов.
– В него попасть невозможно. Или ж испорчен - не вертится.
– Сейчас увидите, - сказал, улыбаясь, Лабоданов и посмотрел на Жужелку. И невидимая ниточка перекинулась от него к ней.
Гражданин критически оглядел Лабоданова и направился к двери.
– Спортсмен!
– раздраженно сказал он, хотя явно хотел сказать что-то похлеще. Белая спина его колыхалась в сетке.
Подталкивая друг друга, хихикая, два паренька прилегли с ружьями на прилавок и замерли.
– Вы по "спутнику"?
– спросил их Лабоданов.
Они покачали головами. Лабоданов прицелился.
Раздался выстрел. Жужелка вздрогнула. Лабоданов снова целился. Оба паренька не стали стрелять, следя за ним. Лабоданов выстрелил.
– Готово!
– сказал один паренек, и они оба засмеялись от удовольствия.
Жужелка подошла ближе, посмотреть, как кружится "спутник".
– Вы тоже интересуетесь?
– спросил дядя Вася.
Жужелка замотала головой и засмеялась. Она была очень горда за Лабоданова.
Лабоданов продолжал стрелять теперь уже по другим мишеням, а она стояла рядом, не отрываясь следила за ним.
– Спортсмен!
– сказал дядя Вася.-Ты у меня сегодня все пульки за премию перетаскаешь.
Но Лабоданов бросил стрелять.
– Отдай за меня ребятам. Я кончил.-Он повел Жужелку на улицу.
Они немного прошли молча и остановились. Настроение у Лабоданова спало. Он курил, поглядывая на проходящих мимо людей.
– Так ты передай Брэнди, что я его жду. Не забудь.
– Да, да. Я не забуду.
Вдруг он пристально посмотрел на нее.
– Девушка Клеопатра!
– сказал он точно так же, как в первый раз, когда они познакомились, и бросил недокуренную сигарету.
–
– Девушка Клена! Нет, лучше Клеопатра.
– Он приблизился к ней и взял ее за руки повыше локтя, и Жужелке стало вдруг страшно отчего-то.
– Слушай же. Сегодня в восемь часов, нет в девять. Так в девять, поняла? Приходи в парк, к памятнику, ну знаешь - крыло самолета у обрыва. Вот туда. Буду ждать. А теперь я ушел.-Он сжал ее руки.-Так в девять, значит.
Она молча кивнула, соглашаясь. Его раскачивающаяся спина вскоре скрылась из виду. Жужелка потрогала волосы и пошла, прижимая локтем учебник.
Рано утром он тихо встал, чтоб бежать от дознаний и не глядеть в честные глаза людей, никогда не нарушавших никаких законов. Но в двери о.н столкнулся с матерью. Увидел ее измученное лицо, понял, что она не спала. Она не проронила ни звука. Это было совсем не похоже на нее. Лешка готов был куда-нибудь провалиться, чтоб не причинять ей таких страданий.
За воротами он вспомнил о ста рублях, лежавших в кармане брюк, и теперь все время ощущал их, точно это камни, а карман, казалось ему, тяжело набит и топорщился, и в то же время эти сто рублей волновали его - у него никогда не было таких денег.
Он не мог окончательно прийти в себя и трезво обо всем подумать. Он чувствовал себя главным действующим лицом в каком-то странном спектакле, который неизвестно еще чем окончится. И от этой неизвестности слегка дух захватывало.
Обгоняя его, ехали в порт битком набитые людьми, истошно звенящие трамваи. Дул сильный норд-ост, раскачивал ветки деревьев. Прямо перед Лешкой и дальше по всей глубине малолюдной улицы медленным белым дождем осыпалась акация.
Лешка вдруг подумал, что какой-нибудь день всего остался ему, чтоб так ходить, смотреть. От этой нелепой мысли в висках принялось стучать. Он присел на лавочку у чужих ворот. Ему необходимо было все обдумать.
Но на месте не сиделось. Он вскочил и быстро пошел отсюда, с этой тихой улички, на проспект, в толпу.
Он шел по проспекту, больше всего на свете желая, чтобы сейчас что-нибудь произошло: выбежал бы на мостовую ребенок, и Лешка ринулся, выхватил бы его из-под самой машины. Или загорелся дом, и Лешка бросился бы в огонь и появился перед толпой с пострадавшим на руках, сам тоже сильно обгоревший.
И все поняли бы, чего Леша Колпаков стоит, что он на самом деле собой представляет.
Вдруг кто-то сильно дернул Лешку за рукав. Он обернулся.
– Помоги, парень! Опаздываю!
– выдохнула ему в лицо незнакомая девушка в тюбетейке и темных очках.
Он не сообразил еще, чего от него хотят, как в руках у него оказались тяжелый мешок и парусиновый саквояж.
– Не тяжело? Донесешь?
Он тупо кивнул. А девушка возбужденно торопила его:
– Девятнадцать минут осталось до отхода эшелона! Учти!