Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
Почему-то я вспоминаю древнее изреченье: «В назначенный час высыхает и дерево растущее в воде…»
А моя кибитка вся в ливне и вся в близкой бушующей реке…
…Сын пусти меня к реке к ладье…
Прямо у кибитки на неистовой реке во тьме стоит золотится колеблется древняя ладья многовесельная галера трирема.
И двадцать гребцов яро туго бьют вспять всласть хлещут веслами по реке чтоб галеру держать у кибитки…
И не дать ей навек сползти уйти по реке…
…Сын
Она тщится пройти за мной но я не пускаю ее из кибитки к реке к ладье…
Какой-то темный гортанный Муж в ливне в длинном мокром блестящем хитоне плаще что ли стоит на высокой шаткой корме…
И гортанно кричит на древлем нечеловеческом птичьем языке…
Оййййххххо!.. О!..
Харон что ли перевозчик мертвых с золотой ветвью персе-фонских рощ…
Но Харон течет лишь в подземных реках а не в земных да и Харон стар а этот яро млад…
Анубис что ли загробный повелитель шакал древних египтян но где его ознобный оскал…
Но он хозяин ладьи…
…Сынок пусти меня к реке к ладье…
Но я не пускаю ее…
Тогда хозяин Харон Анубис пряча от меня лицо в хитон нежданно гортанно хрипло от речного ветра устало кричит на русском языке:
— Пусти ее… Срок ладьи пришел…
Когда еще случится такой ливень?.. и так вздуется вознесется эта малая река чтоб пропустить ладью мою дальнюю?..
Уйююююю!..
Ай дервиш если бы ты знал из каких мы гребем течем земель и вод!..
Уйеёооо!..
А сегодня мы подбираем и живых кому суждено стать усопшими и мертвых которых из давних мелких могил водою восставшей вынесло понесло…
…Сын пусти меня сынок…
Оооо…
…Дервиш пусти ее…
Видишь — ливень стихает… волна падает… нам надо уходить…
Слышишь — весла наши уже бьют по камням а не по волнам!..
Ай самое печальное в мире сем — это когда весла бьют по камням по речным валунам…
Когда пришел срок а человек не хочет умирать!..
Дервиш отдай нам ее…
Когда теперь будет такой дождь?..
Когда будет на реке ладья?..
И она мать будет маяться каяться и ждать?..
Матушка! я знаю про срок про ладью!..
Но!..
Ай Господь… бери взамен меня!..
Матушка я не отдам тебя тебя тебя тебя не отдам не отдам…
Так страшно мне вернуться в пустынную кибитку и увидеть пустынную твою опустелую еще тепло хранящую измятую неубранную постель где никогда! уже!.. не будет!.. нет!.. родимая!.. тебя!..
Господь! Владыка всех миров!..
Не может быть чтобы любовь земная скоротечной матери и мимолетного сына не имела
Господь! не можешь Ты таить такую казнь!.
Мы же Твои чада…
А какой Отец гнетёт чадо своё?..
Да? Да?.. Да!..
…Река опала
Река вернулась в берега
Ладья златистая ушла и по волнам и по камням
Матушка в гробной жемчужной рубахе!..
Так хладно сыро смертно!..
Так свежо на брегу стоять…
Так блаженно… так сладко…
И я обнимаю ее за рыдающие блаженные опавшие дивные плечи…
Гляди — ливень иссяк…
И река опала…
И ладья ушла…
Пойдем спать…
…В туманном ливне машина «Скорой помощи» пришла и ушла…
Я не отдал свою мать…
…И вот ливень ушел и пришла варзобская летняя ночь…
Глава ХLI
ВАРЗОБСКАЯ ЛЕТНЯЯ ГОРНАЯ НОЧЬ ДУШНАЯ ДАЖЕ У РЕКИ
…И в такую душную ночь я поставил кувшин с речной мудрой курчавой водой у бирюзовой мглистой горестной одинокой кибитки мазанки моей уходящей в бездонную горную ночь ночь ночь…
От ночных звезд вода к утру холодней и чище…
Ночью от реки шел снежный ветер и я блаженно уснул и даже оделся павлиньим дряхлым бухарским одеялом…
Ай Господь! Одно дряхлое одеяло спит на другом плотяном одеяле
А ранним утром я увидел что вода в кувшине немного тронута немного тишайшая сладчайшая убыла…
Звезда приходила светить и воду ночную хладить
Змея приходила из кувшина пить
Не захотела она пить из реки а захотела пить из моего кувшина
Ты тоже одинока ты тоже любишь звездную серебряную воду из кувшина змея сестра жена дщерь подруга тихая моя
Ах блаженно одиночество из-за которого мы любим даже змей!..
И я пью из кувшина вослед за тобой и чую твои нежные родимые уста…
На следующую ночь я вновь поставил кувшин с водой у кибитки моей…
Приходи сестра моя…
Звезда приходила светить и воду ночную хладить
Змея приходила пить
Лейли приходила любить
Лейли…
Глава ХLII
СОБЛАЗН
Моему дальнему брату Марциалу
Душный лепет полуденного июльского тополя у окна моего Лейли Лейли
А ты сокровенно неистово нежно младенчески нага нага на
исфаганском ковре мреешь таишь полуспишь Лейли