Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
Эти Кони Апокалипсиса рыдают над грешной землей моей… над Азией многоплодовой многогорбой верблюдицей моей… над Русью медведицей сонной беззащитной безвинной моей…
И Кони не могут погасить, усмирить в кипящих страждущих зрачках своих огни те…
И еще…
…Ночь…
Огромная златодынная луна плывет над фан-ягнобскими горами, горами, заливая, затопляя своим трепетным золотом скалы, реки, леса…
Древнеперсидский царь Дарий Гуштасп I сидит на Золотом Троне…
Трон
Великий царь молод, яростно бородат и наг, как полная, золотая луна…
Над троном веет, колышется от ночного вечного ветерка исполинская горная Черешня — она вся усыпана малиновыми, атласными ягодами…
А великий царь Дарий Гуштасп I обвит, объят… змеями!.. он тешится, забавляется со змеями!..
Это самые ядовитые в мире священные змеи — Коралловые Эфы!
Одна из них обвила стреловидный, обильный фаллос Царя — и, сжимая, играя тугими кольцами, высекает из фаллоса святую живицу — сперму царскую…
Вторая Эфа язычком убирает, слизывает царское, неплодное, неурожайное, сладчайшее семя…
Третья Эфа вьется изо рта царя…
И нагой, серебряный, со смоляной бородой, младой Царь Дарий Гуштасп I кормит Коралловую Эфу малиновыми черешнями под золотой луной!..
О!.. О Боже!..
Таковы царские змеиные забавы, утехи!..
И это было две тысячи пятьсот лет назад…
О!..
Глава первая
АКАДЕМИК АМИНАДАВ КАЛОНТАРОВ
…В библейские времена змеи были прямоходящими, разумными и даже умели говорить… Но потом дьявол вселился в змея…
…Когда глядишь в зрачки эфы —
ты глядишь в зрачки смерти…
Горели леса и болота, и слепой дым то сокрывал столицу, то больно обнажал ее…
Хотелось куда-то бежать, но везде был, плыл, парил, царил чад…
Хотелось бежать из кожи, из кож, из унылого задыхающегося тела, тела…
Лето в Москве было.
Жаркое, бессмысленное, удушающее лето, лето московское.
Только бедные люди живут летом в Москве, все остальные прячутся на подмосковных дачах унылых, но бедных людей нынче, в Смутное Время на Руси, было множество, и они несметно и потно кишели средь Московии-Вавилонии…
Москва в дыму то открывалась, то затягивалась, как трофическая язва-рана…
Вечнокровавая…
Да!.. Дым плывет…
Дым заходит во всякое горло, во всякую душу, во всякую судьбу…
А тут куцый автомобиль “Жигули” в потоке машин
Из “жигуленка” обреченно выходит старик со множеством орденов и медалей на груди, словно эти медали могут защитить его.
Из “Маувасh” выходят сонно, мертво, переспело два охранника-близнеца.
Охранники тихо говорят, почти шепчут:
— Инвалид! ты поцарапал лимузин… Одна царапина стоит всей твоей жизни, вояка!..Ха-ха!
Это ты победил Гитлера, трухляк?.. Вот и корячишься на “жигуле”, а так бы ездил на “мерсе”… Мы берем, как аванс, твои медали, дедок!..
Дым густеет… Уже стоит, а не плывет…
Богатыри рвут медали с парусинового пиджака старика.
Старик немо плачет. Дергается жалко его рваное лицо…
Охранники рвут медаль “За взятие Берлина”.
— Ты брал Берлин? Ха-ха!..
— Я брал Берлин, а вы его отдали!.. Вы все отдали!.. Ваши президенты все отдали! Вы и Россию хотите продать, пропить, прогулять, но не выйдет!..
Старик уже не плачет, страх ушел, ненависть пришла, но потом и ненависть ушла. Лицо его стало пресветлым, высоким, нездешним…
Старик шепчет:
— Ребята! дети! мне вас жалко!.. вас до костей обманывают! вы друг друга перебьете из-за долларов… из-за зеленых бумажек чужих… Из-за чужих вилл и банков… слепыши вы, слепыши, котята-утопленники…
Охранники срывают с пиджака старика медали…
Мимо безучастно, слепо, тупо идут тысячи мертвых людей…
Никто не бросится на помощь старому человеку…
А если ты, брат, не бросаешься на помощь слабому — ты мертв…
И это летом, в центре Москвы, на площади Пушкина…
На скамейках в сладостных позах Кама-Сутры целуются, обнимаются, извиваются влюбленные пылкие пары…
А дым-чад двигнулся, а он рвано разрывочно погибельно плывет…
От него слезятся глаза…
…Брат!
Если ты не помогаешь ближнему — ты мертв…
Если ты богат и не помогаешь бедному — значит, ты принимаешь участие в его убийстве…
Но!
На миру и смерть красна! да?
О человече! а если тебя будут убивать среди немой равнодушной толпы, и никто не бросится на помощь тебе, и даже любопытствующие, закрыв очи, будут яростно брести мимо, мимо?..
А, брат?
А разве люди собрались, сбились в города и селенья не для того, чтобы помогать друг другу?
А для чего очи зоркие человеку, как орлу, даны? Иль не для того, чтобы издали чужое горе видеть и на помощь бежать устремляться?..
А брат?..