Зеркала и галактики
Шрифт:
– Тони Драйв? Одну минуту. В какое время?
– Сегодня. В три, в четыре. На полтора часа.
– Минуточку, – повторил голос. – Прошу прощения. Тони Драйв освободится в одиннадцать вечера.
Сердце ухнулось куда-то вниз, щеки запылали.
– Тогда завтра?
– С восьми утра до одиннадцати вечера он будет занят. Мы можем предложить другого сотрудника.
– Нет! – У Мишель сжалось горло. – Послезавтра. На три часа. Продолжительностью, – она с трудом выговорила длинное слово.
– Прошу прощения, – снова извинился
– Хорошо. – Она перевела дыхание. – Тогда сегодня в одиннадцать, на два часа.
– В одиннадцать он только освободится, – возразил голос. – Если желаете, в двенадцать.
– Пускай в двенадцать.
– Будьте добры, ваш адрес.
Мишель назвала адрес, распрощалась и потрясенно сползла из кресла на пол. Вот это поворотец! Ну и работку сыскал себе Тони!
Но, может, все не так плохо? Пристроился в компаньоны к стареющей даме. Чудненько – ему будет тихо и спокойно. Ох, и дура ты, Мишелька! Нашла, о ком тревожиться – о жиголо. Надо полагать, ему там проще, чем с тобой, потому как ты с вопросами в душу лезешь, раны бередишь. Ладно, будем ждать полуночи, решила она. Пора и за работу.
День прошел бестолково, работа не клеилась, а к ночи Мишель разнервничалась, устала и расстроилась. Ну, зачем это надо? На кой ляд ей сдался несчастный жиголо с его проблемами? Не суетилась бы – и горя бы сейчас не знала, завалилась преспокойно спать. Раздосадованная, взвинченная, она приготовила легкую закуску, налила в кувшин сухого вина и выставила все на столик в студии. Не рисунком же Тони будет с ней заниматься после трудного дня. Мишель тихо злилась. Дура ты, Мишелька, дура. Кто сказал, что, пригласив Тони в дом, сумеешь ему как-то помочь?
Звонок. Она невольно глянула на часы. 23:59.
Внутри захолодело, когда она открыла первую дверь. Свет на крыльце был включен, и сквозь стекло внешней двери Мишель увидела высокую фигуру Тони. В руке у него был узкий сверток.
– Добрый вечер, – Тони шагнул через порог и протянул сверток, оказавшийся цветком в упаковке. – Это – не профессиональное.
– Спасибо. Какая красота!
Мишель заставила себя сперва взглянуть на цветок, а уже потом – Тони в лицо. Вид у него был замученный, глаза – больные.
– Ну что, милая хозяюшка? – Тони улыбнулся, взяв ее руки в свои. – Будем заниматься рисунком?
– Перво-наперво – ужинать. Я для вас целый вечер готовила.
Он поглядел как-то странно, по лицу пробежала тень.
– Воля ваша. Куда идти?
– В студию. Я сейчас.
Тони уверенно двинулся через дом, а Мишель прошла на кухню, поставила в вазу цветок. На душе кошки скребли. Позвала человека, он явился – а что ему в том хорошего?
С вазой в руках, она вернулась в студию – и замерла на пороге. Жиголо, который только что любезничал и улыбался, сидел в кресле сгорбившись, лицо застыло скорбной маской, а на запавших щеках Мишель с испугом и пронзительной жалостью
Первым порывом было броситься к нему, прижать к груди голову, приласкать его и утешить – однако Мишель удержалась. Негоже смущать человека. Она беззвучно отступила и притворила дверь. Придерживая цветок за стебель, чувствуя на щеке ласку прохладных лепестков, снова побрела в кухню.
За спиной послышался шелест, Мишель затылком ощутила движение воздуха. Охнув, она обернулась и отпрянула, прижав вазу к груди. Скользнувший вслед за ней по коридору Тони оказался спиной к настенному светильнику, и она не могла разглядеть выражение лица.
– Мишель, что случилось? Я вас напугал?
Она перевела дух; сердце так и колотилось.
– Нет. Просто… ну… – запиналась Мишель, – мне показалось… Я сочла нескромным войти, – породила она в конце концов.
– Ах, это… – Тони провел пальцами по влажной щеке и неожиданно улыбнулся: – Не бойтесь меня.
– Я не боюсь. С чего вы взяли?
– Вы держите защитный барьер. Дайте, – Тони забрал у нее вазу и поставил на пол. – А теперь руку, пожалуйста. – Мишель повиновалась, и он положил ее руку себе на ладонь, другой ладонью прикрыл сверху. – Разрешите, я задам вопрос, на который не имею права?
– Сколько угодно. Но я подумаю, стоит ли отвечать.
– Я объясню. Жиголо – хороший жиголо, профессионал – должен сам все улавливать про клиента… или клиентку. Но я, наверное, слишком туп. Вам не нужен наемный любовник, не нужен учитель рисунка. Вам ни к чему даже несчастное жалкое существо, которому можно утереть слезы, приголубить и облагодетельствовать, и таким образом возвыситься в собственных глазах. Я прав?
– Совершенно. Никуда мне не надо возвышаться.
– А теперь скажите мне, недоумку, прямо: чего в таком случае вы хотите?
– Да, в общем, ничего. Чтобы вам было лучше.
– Тогда я рискну напомнить, что приехал к вам после пятнадцати часов работы. До двух часов я у вас, потом еще полчаса катить домой, а с утра опять к восьми на службу.
– Я отняла у вас три часа сна?
– Выходит, так.
Мишель пристыженно опустила голову.
– Простите. Но мне показалось, что если я к вам просто как к человеку… Если хоть кто-то станет видеть в вас не жиголо, а… – она совсем смутилась. – Извините, ради Бога; глупость вышла.
Тони поднес ее пальцы к губам.
– Вы – красивая, милая, чудная девушка. Послушайтесь доброго совета: найдите хорошего друга. На которого сможете обратить всю нерастраченную нежность и любовь. Вам требуется не жиголо, а настоящий друг.
– Не вижу, почему жиголо не может быть другом. – Мишель глядела в пол, чтобы не встречаться с его измученными глазами.
– Уф. Только не говорите, что желаете иметь в роли друга меня!
– Именно это я и скажу.
– Так. – Тони выпустил ее руку и отступил. – Это серьезно. Вы отдаете себе отчет в своих словах?