Шрифт:
========== Зеркальный дождь. ==========
“-Я предлагаю тебе немного прогуляться. Ты согласна?
– Я согласна.
– Но, если ты пойдешь со мной, то никогда не сможешь вернуться назад.
– Я знаю.” (из спектакля “Щелкунчик”)
Декабрь был довольно теплый, снег еще ни разу не шел, хотя все ждали его прихода к новому году, одновременно протестуя против прихода холода. Так уж принято у человечества, не важно, где его представители проживают. Уже прошло Католическое Рождество, за несколько дней перед которым у Космеи поднялась температура, и она провела эти дни в комнате, в основном, в забытьи. Поскольку со здоровьем у нее все было традиционно хорошо, не считая провалов в памяти, в Могильник девушка обращаться не стала, потому что была из числа тех, кто этого места избегал и боялся. Это то место, которое отбирает людей навсегда, превращая друзей и просто знакомых в части внешнего мира, которые остается забрать их близким, или дальним,или просто ответственным за это… Все это очень просто и очень страшно одновременно, и всякий раз, когда она вспоминала об смысле Могильника,
– Ты серьезно собираешься гулять, сразу после болезни? – увидев ее интерес к куртке с капюшоном, спросила Куница, отворачиваясь от записей.
– Я не болела. – честно ответила Космея, - У меня все хорошо.
– А выглядишь ты, как будто не совсем хорошо. – полностью развернулась Куница и надела очки, - Может, тебе хотя бы составить компанию?
– Нет, не надо, ты ведь занята. Да и, правда, мне сейчас нужно побыть одной, чтобы кое-кого увидеть. Не обижайся.
– Да я и не обижаюсь. Только не заболей снова… То есть, просто не заболей. – повернувшись к тетради, она посомневалась, и снова развернулась к одевающейся Космее,и прошептала, - А это что-то связанное с местной мистикой? – ей, существу , которое сравнительно недавно из Наружности, все никак не верится, что не они здесь, в основном, управляют «мистикой», а она ими, и то не всеми. Вот Космеей эта «мистика» вообще не интересуется, хоть она и 10 лет здесь прожила, а хотелось бы…
– Совсем наоборот. –покачала головой Комсея, - Не теряйте, я вернусь поздно. Я тепло оделась.
Куница понимала, что сейчас Космею лучше больше ни о чем не спрашивать, хоть и не понимала многого, во всяком случае, в данный момент.
Космея спустилась во двор, вечерело , и небо обволокло облаками – приближались снег или дождь. Скорее всего, дождь, потому что все слишком сильно ждут снега. Она отошла к тополю, склонившемуся в сторону и скрывающего под частично сухими ветками то, о чем она помнила – лавочку-качелю. Наверное, кто-то когда-то притащил эту лавку из развалин Наружности и поставил тут, под накренившемся навсегда, от одного внезапного сентябрьского снегопада, тополем, сделав таким образом своеобразную беседку. Наверняка, она была далеко не единственным существом, заметившим это, но, все же качающаяся лавочка была из тех мест, которые посещались редко и в тайне друг от друга. Она хотела прийти сюда чтобы покачаться, но, все никак не решалась. У Космеи с решительностью вообще плохо дела обстояли, и провалы в памяти более решительной ее тоже не делали. Парни и девушки много лет жили порознь, хоть и виделись мельком, но, ни для кого не секрет, что интерес у большинства к кому-нибудь , да был. Кто-то это мог даже проявить – либо мило и красиво, как Кукла, либо в лоб и нагло, как Габи… Хотя, у Габи интерес не к кому-то, а к чему-то – к процессу любви в ее физиологическом смысле. Во всяком случае, у Космеи и ее подруг такое мнение сложилось.
Космея тоже интерес имела. Еще несколько лет назад, когда мальчишеское население перетасовали и расселили по тем комнатам, в которых они проживают и сейчас, когда все уже подросли и были не такими, как в самом начале, стало интересно понаблюдать за тем, какие они – стаи парней. Они и правда были как стаи разных созданий – одна отличалась от другой цветом, поведением, даже выражением лиц. И как у ребят получилось так быстро измениться и подстроиться друг под друга? А может, они , на самом деле, не так уж быстро подстроились, просто внешне это стало видно стороннему наблюдателю только сейчас. Стороннему наблюдателю как она, не имеющему способности взглянуть на всех совсем другими глазами, как многие вокруг, кого она уважала и кому чуть-чуть завидовала. Хотя, завидовать тут совершенно нечему, да и бесполезно, - просто они другие, а она обычная, хоть и красит волосы в не обычный розово-сиреневый цвет , чтобы ассоциироваться с цветком-космеей, а не с космами, в виде которых были ее волосы 10 лет назад, после не самой удачной стрижки. Он, тот, кто ей очень нравится, наверное, тоже из обычных, хотя, совершенно обычных людей быть не может, в Доме – особенно. Даже если они из черно-бело-коричневатой стаи колясников, называемой Фазанами. Они такие трогательно-правильные и законопослушные, в месте, где на директорско-врачебные законы почти все уже давно махнули рукой. Некоторых ребят они раздражают. Хотя, может Фазанам даже нравится окружающих «не законопослушных» раздражать? Ну, хотя бы некоторым из них это должно нравиться. Насчет Него она не уверенна, Он просто такой – верящий в статьи
Парни и девушки живут врозь, но, Крысиные логи уже мельком запускают слух о том, что со дня на день их ярковолосый лидер сделает что-то чудесное, благодаря чему все будут жить вместе и общаться без опаски нарушить закон Дома. Если это правда, Космея рада за своих подруг, но, со своей стороны ей радоваться нечему, – у нее нет столько времени, это она точно чувствовала сейчас, и потому ждала на улице в тени, глядя на мрачный Могильник…
В Могильнике было тепло и ярко, слишком ярко для покрасневших от усталости бежево-серых глаз Ара Гуля. Уже пару дней светловолосый Фазан провел в этом не особо приятном месте, в относительно гордом одиночестве. Казалось бы, просто простудился из за того, что во время проветривания остался в комнате почитать, и на сквозняк попал, а становилось все хуже и хуже, и воздуха не хватало, из за чего его и переместили в Могильник перед Католическим Рождеством. Вот верь после этого в пользу проветриваний… Рождественского настроения ни в комнате, ни , тем более, здесь не было. За окном серость, и в мыслях тоже, одни мрачные предположения из за тех взглядов, которые на него бросали Пауки. Гуль не был особенно этому удивлен ,- он прекрасно знал, что его жизненного заряда на долго не хватит, и спокойно жил с этой мыслью уже несколько лет, с тех пор, как осознал этот неизбежный факт. Но, когда теперь он понял, что вот сейчас жизнь как раз и заканчивается, стало грустно, потому что за эту жизнь он ничего не успел. С одной стороны, он сам решил собой этот мир особо не заполнять, если ему все равно жить в этом мире не долго. С другой стороны, теперь усомнился – правильным ли было такое решение. Он видел не мало людей, кому досталось еще меньше жизненной энергии, но, которые пытались создать как можно больше всего, или собрать как можно больше всего, или просто ярко запомниться, и считал, что они не правы, привязывая к себе тех, с кем все равно не останутся. А он никого не привязал и не приручил, он просто был, имел странную пернатую(или мрачно-мистическую? Он не был полностью уверен) кличку и челку, которая вечно свисает на глаза, и которую лень подстричь. Сейчас, в Могильнике, Гулю , правда, предложили подстричься,- видимо, с подстриженным трупом Паукам будет лучше работать, но, тут Фазан предложение не принял, оставив мешающую челку, которую можно пытаться приклеить ко лбу или пытаться безрезультатно засунуть под остальные волосы. Хоть какое-то привычное развлечение… Читать книги или писать жалобы на здоровье в дневник сейчас не хотелось, и было бессмысленно.
В палате было не жарко, но душно, за окном – прохладно, но не холодно, и он принял решение прогуляться. Лучше побывать на улице и подышать свежим воздухом – там сейчас никого нет, и яркий свет не выжигает пересохшие глаза.
Врач не особо хотел выпускать вялого пациента на прогулку, но, когда тот стал объяснять ему, что больному, у которого уже нет температуры (которая скорее сейчас приближалась к минусовой, чем к повышенной) полезно дышать свежим воздухом, и собирался объяснять что-то и дальше, Паук просто махнул рукой и выпустил бесцветного Фазана покататься напоследок. Гуль даже слегка улыбнулся тому, что все удалось, и, застегнув куртку, выехал на вечерний двор.
Космея увидела, что дверь Могильника открывается, и сжала руки на груди, видя его. Она медленно пошла к Ара Гулю, смотрящему куда-то в землю и вдыхающему с удовольствием вечерний воздух. Она опасалась, что напугает его, если окликнет, но, оказывается, Фазан ее все-таки заметил, и спокойно поднял голову, когда девушка была рядом.
– Здравствуй, Гуль. – сказала она тихо, и тут же самой ей стало немного не по себе от этой простой приветственной фразы. И ему тоже.
– У меня уже не получится. – ответил парень спокойно, - А ты здравствуй, Космея.
– Ты знаешь мое имя? – удивилась она.
– Нас в Доме не так уж много живет, чтобы не знать имена.
– Да?… А я, честно говоря, все равно не всех знаю. Но, это не важно. Как ты?
– Не важно. Но, это тоже не важно.
– Все важно… Какой-то глупый у нас разговор получается, извини. – она закрыла руками лицо, ощущая, что все портит.
– Да нет, это ты извини, что я такой нудный. – он поднес ладони ко рту, жалея о том, что не надел перчаток.
– Ты хороший такой, какой ты есть… Ой, а ты не против, если я тебе предложу свои перчатки? У них пальцы все равно длиннее чем мне надо,- тебе должно подойти, и мне и так не холодно. – она достала из карманов сиреневые удлиненные перчатки.
Гуль посмотрел на нее удивленно, особенно на еле заметный румянец на щеках девушки. Поведение ее наводило на размышления, которые у него с собой никак не ассоциировались. Обижать Космею повода не было, и рукам было действительно холодно, потому перчатки он принял, благодарно кивнув.
– Ты ведь погулять выехал? – спросила об очевидном Космея.
– Да. Ты тоже за этим вышла, наверное?
– Гуль, а можно я с тобой погуляю? Ты не будешь против?
– Не буду против. Только зачем тебе это? – он поднял голову, и посмотрел ей в глаза, что девушку ввело в полный ступор.
– Просто у меня скоро день рождения… - выйдя из ступора, ответила Космея, - И мне бы хотелось видеть тебя в этот день.
– Боюсь, я не смогу тебя этим порадовать. – отвел он глаза, хотя, одновременно ему стало немного весело. Слишком уж нелепо все звучало.
Было прохладно, пасмурно, но теперь еще и тепло внутри.
– Не говори так, может, все еще хорошо будет. – Космея задрала лицо вверх, чтобы не заплакать, и ушла за его коляску, - Ты не против прогулки?
– Не против, хорошо. – кивнул он, оборачиваясь к ней. От поворота шеи, голова немного закружилась, и он снова стал смотреть вперед, полагаясь на тот курс прогулки, который выберет Космея. На то, чтобы самому крутить колеса, сил все равно не было, и он расслабился, чувствуя, как перчатки согревают руки.