Зерна огня, или Свидетель деяния
Шрифт:
– А ну-ка, сделай круг, – удивленно попросил Серж.
Анже молча тронул пятками бока гнедого. И сидит ведь! Впервые в жизни верхом, да без седла… Гнедой протрусил по краю поляны, уверенно перепрыгнул через приспособленный под лавочку поваленный ствол… Анже покачнулся, выправился. Охнул восторженно:
– Серж, у меня получается! Я могу! Я знаю, как… Нет, не знаю – чувствую!!!
Чувствует он… ох, друг Анже, если б ты еще понимал… понимал, как это невероятно! Невозможно, немыслимо…
– Тем лучше, – стараясь не
Два коня, вороной и гнедой, вышли из леса на дорогу. Сами они привычно отправились бы в конюшню, но всадники повернули к мосту. И подняли коней в галоп.
Караульные у моста не успели разглядеть: свои ли, чужие пронеслись мимо, красивым прыжком перелетели через опущенную поперек въезда жердину, прогромыхали по деревянному настилу…
Погоня за конокрадами ушла нескоро. Пока нашли связанного караульщика, пока уяснили, что он даже не понял, как это вдруг оказался обезоружен, оглушен и примотан к молодому вязу, пока привели да заседлали двух из оставшихся коней: посылать за таргальцами южака было бы жестоко, а пегую – глупо.
– Ничего, – напутствовал двух своих лучших парней десятник, – до Каменного Рога вряд ли догоните, но там они вполне могут подзадержаться. А нет – возьмете людей у бургомистра и коней сменных. Но вы мне этих мерзавцев приведите, – лишившийся любимого Воронка десятник сжал кулаки, – и лучше живыми. Умереть всегда успеют.
Беглецы неслись во весь опор не меньше часа, потом позволили коням немного пройти шагом и перешли на рысь.
– Не хватит ли по дороге светиться? – спросил Серж. – Сворачиваем, друг Анже?
– Ты что! – оторопел Анже. – Кони же по лесу не пройдут!
Парня не узнать, подумал Серж. Всего-то верхом сел – а другой человек. Даже прищур изменился: из подслеповатого, откровенно беспомощного стал… каким же? Серж вгляделся в лицо друга. Свет Господень, да ясно, каким! Воин глядит из его глаз, боец. Так, наверное, глядел на мир Серега, парень, чью жизнь проживал Анже как свою. Не зря, выходит?… Но тут Серж кое-что вспомнил о характере своего тезки, и по спине его пробежал неприятный холодок.
– Анже, – медленно сказал Серж, – ты, часом, не забыл, что тебя по всему королевству ловят? Из-за коней попадаться – оно нам надо?
– Не попадемся, – отмахнулся Анже. – Через город мы не поедем, там есть обходная дорога.
– И на ней, не иначе, хозяйничают разбойники днем и мрачники ночью.
– Хорошая дорога, серьезно тебе говорю. Не только всадник – обоз проедет. И присматривают за ней. Думаешь, городскому совету охота каждый год разбитые мостовые чинить по милости коронных курьеров и прочих проезжающих?
– Ладно, – выдавил Серж, – поехали. Только вот что… ты остановись, недоезжая, в укромном месте. Вечера дождемся.
– Да мы там и так раньше вечера не будем, – беспечно отмахнулся Анже.
Серж мысленно помянул Нечистого.
– Тогда для дневки
– Зачем? Кони ладные, отдохнувшие, а мы что, слабаки какие?
Нет, этот парень меня точно в могилу сведет, безнадежно подумал Серж.
– Ты пойми, город лучше ночью миновать. И отойти как можно дальше. Раньше завтрашнего полудня на отдых не надейся. И коням, и нам силы не помешают. – И добавил, поддавшись злому желанию обломать дурня, пока не поздно: – Погляжу я, что ты ближе к вечеру запоешь.
Анже неопределенно хмыкнул и послал гнедого вперед.
3. Родные места
На дневку остановились часа в три пополудни.
– Чтоб я сдох, – простонал Анже, валясь на траву. Болела и ныла, кажется, каждая жилочка, ноги тряслись студнем, а копчик, похоже, вовсе сбит в кровь.
– А ты думал: сел да поехал? – буркнул Серж.
– Но у меня же получается!
– Ну и что?
Серж бросил подобранную для костра сухую ветку и сел рядом с закусившим губу парнем. В глазах Анже блестели слезы.
– У тебя получается, да. Еще как получается, друг Анже. Мешок с отрубями, прямо скажем, из себя не изображаешь. Но ты пойми, у тебя потому получается, что Серый умел. Это его память. А тело – твое. Не привыкшее. И болеть у тебя все будет, как у любого, кто первый раз верхом сел. Долго. Пока нужные мышцы не нарастут. Терпи уж, друг Анже.
Парень перевернулся, уткнулся лицом в траву. Саламандра выскользнула из-под ворота, замерла на миг, перебежала на брошенную Сержем ветку. Пламя занялось сразу.
– А то давай пешком дальше.
– Нет, – глухо, не поднимая головы. Упрямый.
Серж покачал головой. Вороной флегматично щипал траву, гнедой подошел к Анже, ткнулся мордой в слипшиеся потными прядями волосы. Ишь ты, признал…
– Тогда отдыхай. – Серж бросил взгляд в сторону дороги: не видно ли. Что погоня будет, он почти не сомневался. По уму, и с костром бы не возиться. Если бы не Анже. Сейчас парня не поднимешь, к вечеру вовсе свалится. Ничего. Погоня города не минует, не могут они точно знать, что беглецы туда не зайдут. Глядишь, еще и лучше окажется, если мимо пропустить.
Серж подкинул в костер сушняка, пристроил сбоку флягу. Кипятка некогда ждать, ну да лишь бы подогреть… Растянулся на траве, прикрыл глаза. И сам не заметил, как задремал.
Проснулся от короткого стона. Вздрогнул, вскинулся. Тихо. Вороной с гнедым пасутся, саламандра свернулась клубком в самой середине почти угасшего костра, сверкает ослепительно белым, аж глазам больно. А Анже сидит, губу прикусил, смотрит на гнедого своего… и не понять, как смотрит. Хотя что тут непонятного, ясно все. Бросить – никак, а снова на эту пытку добровольно… Эх, Анже, Анже. Спасибо скажи, что хоть так можешь. Не останься в твоем теле Серегина память – дальше той поляны не уехал бы.