Zевс
Шрифт:
Ласка в глазах Чпонии сменялась откровенным восхищением собой: ну, каков я?.. хитер?.. По-видимому, этот наполеончик любил обрушивать людей, а потом наблюдать за их падением.
– Но это не совсем еще изобретение, – Кирилл наконец откашлялся, и получалось совсем жалко. – Это так… Замысел… Он еще не просчитан… Нет ни чертежей, ничего…
– Делай, – и Чпония картинно надул губки.
Кирилл молчал. Висела тишина, не нарушаемая толком даже настенными часами, у которых будто развилась аритмия – так нерегулярно они постукивали. Столько всего сразу… Надо подумать.
– Мне надо обдумать детали, – сказал Кирилл,
– Куда! – почти рявкнул он (по крайней мере, так казалось на фоне ласковых взглядов) и принялся хозяйничать на чужом столе: открыл одну папку, другую, наконец просто дернул чистый листок из принтера.
– Здесь думай, – пошутил он, спохватившись. – Давай прикидывать… Сейчас еще август… Ну, будем считать, что первое сентября…
Он рисовал какие-то схемы, шевеля губами.
– К первому декабря сделаешь?
– Этого мало!.. – ужаснулся Кирилл, но его уже никто не слушал. Наоборот. Это он, с все возрастающей паникой, выслушивал бормотание: к 1 июня планер в металле… К следующему 1 сентября выкатка, а может… Нет, для пробежки рановато… А когда же тогда пробежка?.. Может, все-таки… Задумываясь и вперив взгляд в потолок, Чпония не замечал даже, как глубоко залез карандашом в ухо.
– А силовая установка?! – почему-то почти взвизгнул Кирилл, хотя двигатели были уж совсем не по его части.
– А что с установкой? За полгода не сделают, что ли? – удивился Чпония.
Так, надо сосредоточиться, решил Кирилл, заглянув зачем-то в чашку со следами кофе. Надо сосредоточиться. От него одного сейчас зависит спасение проекта. Только теперь уже – спасение от такого самодурства, какому трудно найти имя.
Спокойно, четко и убедительно.
Кирилл и начал так, но в итоге все равно сорвался на панику.
– Вы, пожалуйста, поймите… Это сверхзвуковая установка на пассажирский самолет. Таких еще никто не делал в новейшей истории, понимаете? У военных другая специфика… Я уже не говорю, что и планер для сверхзвука нельзя делать тяп-ляп. Очень большие перегрузки…
– Ой, да ладно, – отмахнулся Чпония, поморщившись, и вернулся к бумажке. – Да в конце концов, его можно выкатить и без двигателей. Найдем, что под крылья повесить, а? – и он опять нахально подмигнул.
– Под крылья?.. – помертвев, спросил Кирилл.
Дело, конечно, не в том, что Чпония, как оказалось, даже не видел картинку, раз думал, что двигатели «вешаются» по стандартной схеме. Просто сейчас-то Кирилл действительно понял. Точнее, он понял давно, просто не слишком-то охотно проговаривал для себя. Что самолета не будет. И никаких «повелителей молний» как там Леха это обозвал (Леха!), не будет. А будет «кукла». Которую, в лучшем случае, красиво выкатят из ангара, под вспышки фотокамер. И красиво раскрасят. Совсем как на рекламке к прошлому авиасалону. А может, будет проще даже не красить, а обклеить пленочкой. А главное, миллионы на это пойдут здесь и сейчас. Миллионы. В этом все дело. И только в этом.
– А может, проще сразу будет передать это на завод «Сухого» в Комсомольск-на-Амуре? А? – и Чпония снова отвлекся от сладостных расчетов. – Там все как-то проработаннее… А то я не знаю, Казанский завод потянет такие сроки или нет…
…Миллионы, а кто потом будет отвечать?!
– Вы знаете, так с ходу ничего не получится ответить, надо действительно все продумать…
– Зассал? –
Кирилл долго обдумывал фразу, в духе «Это вы хотите так поступить, а не я», – но не облек ее в гладкую форму, а главное, не решился.
Он решился уже в приемной, где на кожаных диванах ждали бухгалтерши. Правда дела принимает, что ли?..
– До свидания, – сказал Кирилл.
Секретарша не только промолчала, но и рефлекторно скривилась.
Кирилл подумал, подумал, вернулся к столу и достаточно громко – чтобы слышали бухгалтерские дамы – сказал:
– Не делайте рот, как куриная попа. Морщины останутся.
И только после этого…
Он взял у Татищева пачку крепкого «Liggett-Ducat» и отправился в курилку на лестницу. А как смачно все-таки звучит – «Liggett-Ducat». Вертел пачку, раздумывая об этом. А еще о том, что курилка на черной лестнице (он здесь почти не бывал) – пожалуй, самое «аутентичное», что осталось с самых туполевских времен: цементные полы с вкраплениями мраморных обломков (как из разрушенных античных городов), не скрытые никакими ламинатами; пожарный щит, бадья с окаменевшим песком, бак под окурки. И луч солнца красиво расцвечивал сигаретный дым, особенно если красиво его выпускать. Здесь хотелось быть эстетом.
Грохнула верхняя дверь, и на площадку выбрался, почесывая яйца, Циглинцев. Последний бастион летней лени: линялые шорты, полиуретановые шлепки, уже даже чуть не по погоде… Ленивое пожатье рук. Зажигалка, щелк. Смачная, с потрескиванием бумаги, первая затяжка. И вопрос, как в анекдоте:
– Ты что, куришь?
– Бывает.
Кириллу не хотелось шутить.
– Погулял вчера?..
Значит, перегар все же еще уловим.
Кирилл на это даже не ответил. Ему сейчас не хотелось ни пустого трепа с Циглинцевым, ничего, ему хотелось – тишины?.. Подумать?.. Ответить для себя на вопрос – как то, что обсуждалось только, условно говоря, за бутылкой с друзьями и знакомыми, просочилось к Чпонии? А может, Кирилл об этом писал кому-то? По электронке? А пользовался при этом служебным почтовым ящиком или личным?..
Голова лопалась.
Не стоило обсуждать это направо и налево, посвящать все новых людей.
Недавно, например, рассказывал Лехе, – а зачем, что Леха в этом понимает? – да и что Кирилл вообще сейчас знает о Лехе?
В их студенчестве-то, в Казани, знал, кажется, все. Да не «кажется». А здесь и сейчас?.. Кирилл вдруг вспомнил, как увидел Леху во сне – еще накануне его явления в московской жизни, еще, кажется, весной. Кириллу снился неизвестный склад или гараж. Слабый свет электричества. Кирилл просыпается. Видит спящего Лешу. Кирилл ничего не может понять. Кирилл открывает ворота. За ними – непроглядная ночная пурга. А на самих воротах снаружи краской намазано матерное слово. Кирилл закрывает ворота. Будит Леху. И тот говорит: «Мы же вчера выехали в Тольятти, ты что, не помнишь спьяну?..»