Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2
Шрифт:
– Перед тобой его светлость второй герцог д’Алансон, граф де Перш, граф де Жуаньи, виконт де Бомон-о-Мэн, сеньор де Мермер, де Ла-Флеш, де Френе и далее, далее, – пышно представил Шарль. И прибавил, то ли хвастаясь, потому что заметил, как понравился Деве молодой герцог, то ли желая снизить пафосность представления: – Мой кузен.
Жанна широко улыбнулась.
– Как хорошо! – воскликнула она. – Это действительно хорошо, что вы здесь! Чем больше людей королевской крови соберётся возле дофина, тем лучше.
Алансон развёл руки.
– Увы, я всё ещё пленник герцога Бедфордского, и пока не уплачу
– Это неважно! – пылко перебила Жанна. – Нам, может быть, вовсе не придётся воевать! Воля Господняя так же священна для англичан, как и для французов – им следует просто уйти! Вы же нужны дофину сами по себе – как один из пэров, которые, выполняя Божью волю, возложат корону на того, кто, единственный, должен её надеть.
– Я бы хотел отвоевать своё право пэра, вместе со своими землями, – гордо распрямился Алансон.
– А я бы хотела, чтобы ко дню коронации все были живы и не покалечены, – улыбнулась Жанна.
Она радостно перевела взгляд с лица Алансона на лицо дофина, потом обратно. И тут, словно отвечая её настроению, сквозь унылую плену серых мартовских облаков пробились тёплые весенние лучи, освещая общей природной радостью трёх молодых людей, которым, в мирное время, эта весна могла бы подсказать чувства более глубокие… По крайней мере, двоим… И вторя теплу первых солнечных лучей, Жанна, так же тепло, прошептала:
– Я очень рада вам, мой прекрасный герцог…
* * *
Между тем, тёплый луч, отразившись от нагрудника Жанны, стрелой понёсся к окну угловой башни замка, где, сквозь штрихи набухающих жизненными соками веток, за говорившими наблюдал Ла Тремуй.
Ему уже донесли, что речь на королевском совете пойдёт о расследовании подлинности Девы и о том, что ему, возможно, позволят утверждать состав комиссии. Но радоваться было нечему. Ла Тремуй достаточно долго руководил закулисьем этого придворного балагана, чтобы не понимать – окончательный вердикт по делу определится, как только будет оглашено имя того, кто комиссию возглавит. И, судя по тому, что приглашена эта самоуверенная герцогиня, нет никакой гарантии, что возглавить комиссию предложат ему, Ла Тремую. Более того, министр серьёзно подозревал, что саму идею эту комиссию создать, внушила дофину именно она, чтобы вернее одержать над ним верх…
Его сиятельство потёр лоб рукой.
Впрочем, кого он обманывает? Герцогиня победила ещё вчера. И знаком её победы стало выражение на лице дофина, когда он вернулся после разговора с этой девицей. Интересно, что она ему сказала? Что-то о своём происхождении? Или наплела какую-нибудь религиозную чушь про Божьи откровения, которой её научила герцогиня?
Ла Тремуй перекрестился.
«Прости меня, Господи! Ведаю, что творю, потому не сочти мысли мои за богохульство. Прийди эта, якобы, Дева сама по себе, я бы, конечно, ещё подумал верить ей или нет… Но такого же быть не могло! Мерлину ничего не стоило, с тем же успехом, напророчить, что в помощь дофину придёт целая армия драконов. И, лучше бы он напророчил именно это – вот бы её светлость голову-то поломала! Но.., что сделалось, то сделалось. И во славу твою, Господи, я должен вскрыть этот еретический заговор любой ценой! Терять мне, по сути,
Площадка в саду давно опустела, а Ла Тремуй всё стоял перед окном, уговаривая себя на разоблачения и тут же отговариваясь от них.
– Ваша милость, – вывел его из задумчивости голос слуги. – Прошу прощения, но к вам тут… Простите, я не посмел удерживать…
Ла Тремуй обернулся. Словно материализовавшаяся мысль, перед ним стояла герцогиня Анжуйская. Стояла и улыбалась! Улыбалась, как старому другу, которого навестила, вот так, запросто, на правах хозяйки дома, чтобы узнать, хорошо ли его разместили…
– Чему обязан? – спросил Ла Тремуй, даже не пытаясь скрыть, что визит этот ему неприятен.
– Как?! Разве вы не видели, сударь? Вы же стоите у окна… Это чудо, не иначе! Девушка из такого захолустья оказалась настоящим воином!
Герцогиня всплеснула руками и подошла к окну, словно желала убедиться, что отсюда всё было хорошо видно, и министр ничего не пропустил.
– Видимо, в захолустье у неё были хорошие учителя, – пробормотал Ла Тремуй, настороженно наблюдая.
– Вы шутите? Откуда там?
Лицо герцогини ни на миг не утратило радостно-восторженного выражения. Со стороны могло показаться, что она абсолютно искренна, но Ла Тремуй не сомневался – мадам пришла вовсе не за тем, чтобы делиться радостью. Хотя и улыбалась.., нет, именно потому, что всё ещё улыбалась с видом наивной, добродушной хозяйки.
– Перед лицом, так явно выраженной Господней воли, хочется даже забыть о всяких недопониманиях, не так ли? – продолжала говорить она, пугая откровенным расположением во взоре, которым, то и дело, одаривала Ла Тремуя. – Сегодня утром я снова поговорила с нашими учёными мужами, которые навещали Деву на постоялом дворе, и они ВСЕ высказались за то, что чудо действительно явлено!
Ла Тремуй горько усмехнулся. Прекрасно понимая причину такого единомыслия, всё же не утерпел и попытался вылить на радующуюся герцогиню ушат холодной воды:
– Надо бы узнать ещё и мнение папы.
– О да, КОНЕЧНО!
Ла Тремую показалось, что её светлость только ещё больше воодушевилась.
– В этом вопросе мнение папы, несомненно, явится самым весомым. Именно поэтому я к вам и пришла!
Герцогиня выразительно посмотрела на слугу, всё ещё ожидающего возле двери дальнейших указаний, и Ла Тремую ничего не оставалось, как велеть ему принести какого-нибудь угощения и предложить её светлости присесть.
– Уверена, вам известно, что сегодня на королевском совете король попросит нас организовать комиссию, которая должна будет установить подлинность Девы.
– Неужели? – Ла Тремуй удивлённо вскинул брови, что, по многолетней придворной привычке, получилось у него очень натурально. – А я думал, ничего подобного и в помине не будет. Кажется, вчера вечером его величество достаточно ясно сказал, что верит этой, якобы крестьянке, безоговорочно.
– Разумеется.
Кивком головы герцогиня словно отбила в сторону ядовитое «якобы» и продолжила с доверительностью такой же искренней, как и недавнее удивление Ла Тремуя: