Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2
Шрифт:
Плиты под ногами прилегали друг к другу как-то странно, и девушка пошарила по ним руками в слабой надежде отыскать кольцо, за которое можно потянуть. Вдруг здесь окажется такой же люк, какой был у них, в Домреми? Люди там прятались иногда, во время внезапных нападений. И Клод подумала, что ей бы тоже не мешало сейчас спрятаться, потому что в сгустившейся тишине отчетливо послышались чьи-то тихие шаги. «Может, это причетник, или служка какой-нибудь», – укорила она себя за глупую трусость. Но ощупывать плиты не прекратила и, почти тотчас почувствовала, что одна из них шатается, и, если хорошенько надавить,
Клод вздрогнула от звука, показавшегося ей оглушительным. Теперь она уже не сомневалась, что в церкви кто-то есть! Этот «кто-то» шёл к алтарю, стараясь ступать неслышно, но, кажется, на что-то наступил…
С удвоенной энергией девушка надавила на плиту, та поддалась, повернулась, и, почти тут же, рука Клод провалилась в открывшийся люк, а щека больно ударилась о поднявшийся край.
От этого нового повода испугаться, да ещё от резкой боли, она охнула и чуть не расплакалась. Одновременно с этим её провалившаяся рука упёрлась в земляной пол под плитой и наткнулась на что-то холодное, металлическое… Ладонь непроизвольно сжалась… «Силы небесные! – пронеслось в голове у Клод. – Это же меч!».
Осторожно, ещё не представляя, что будет с ним делать, она вытащила клинок, совершенно проржавевший, но всё ещё сохраняющий чёткие очертания, и замерла, увидев, что на рукояти блеснули драгоценным светом камни… Значит, меч этот не какой-то ненужный, зазубренный или поломанный, который забыли, или просто не стали доставать при постройке! Это реликвия, спрятанная здесь давным-давно для каких-то целей, и о ней, возможно, никто не знает…
– Что это у тебя? – спросил голос над самым ухом.
От неожиданности Клод, с криком, так и подскочила.
Перед ней стоял Рене. Но Рене совсем другой – не тот, каким она привыкла его видеть. Лицо герцога не было ни удивлённым, ни озабоченным, ни азартно-веселым. Не было в нём и подходящего случаю удивления. Рене, как будто увидел то, что и ожидал, но сам не верил, что увидит это.
– Ты знаешь, что у тебя в руках?
– Это меч.
Клод не знала, испытывает ли она облегчение от того, что незнакомец, ходивший в церкви, оказался Рене, или страх ещё остался, и поэтому её руки мелко дрожат.
– Это меч Мартелла, – незнакомым голосом выговорил герцог. – Когда-то он освободил эти места от сарацинов и основал этот город.
– Я не должна была его доставать? – тихо спросила Клод.
– Боюсь, что только ты.., – начал было Рене, но осёкся.
Девушка вдруг почувствовала, что клинок в её руке налился тяжестью, а ржавчина показалась ей кровавыми разводами.
– Надо положить его на место.
Она быстро нагнулась, уже не осторожничая, просунула меч в тайник и закрыла его плитой. Потом сказала, не поднимая глаз:
– Я хочу уйти отсюда.
И с удивлением услышала в ответ:
– Я тоже.
Шинон
Шинон, изо всех других французских городков, выросших возле крупных феодальных замков, выделялся своим особо «подчинённым» положением. Он располагался не «вокруг», не «перед», а «под». И, чтобы попасть из городка в замок, нужно было преодолеть
Улица эта, как перекладина креста, ложилась по центральной площади Шинона, где на углу, как водится, был возведён колодец, ступени которого служили первой остановкой для любого путника. Не объехала его стороной и Жанна, с той лишь разницей, что напоить коня и умыться самой ей толком не удалось – толпа, встречавшая её в городе, была такая, что удивился даже Пуланжи. Правда, в отличие от совсем уж провинциального Фьербуа люди здесь вели себя более сдержанно. Большинство словно присматривалось, хотя и доброжелательно. Но раздавались в толпе и крики «Самозванка!», по громкости и нагловатости которых становилось ясно, что кричащим хорошо заплатили.
Нуйонпон на каждый такой крик готов был кидаться с мечом, но Жанна его удержала – «Они имеют право сомневаться». Сама же, стараясь не обращать ни на что внимания, кое-как освежила лицо ледяной водой и, вскинув глаза на возвышающийся на холме замок, поинтересовалась, где ей можно найти приют до того времени, когда дофин соблаговолит за ней прислать?
Несколько горожан объяснили девушке, как доехать до постоялого двора, и увязались следом, якобы, показывая дорогу. Остальная же толпа разделилась. Кто-то остался, недоуменно пожимая плечами, дескать, «ничего особенного», кто-то сразу ушёл, удовлетворённый тем, что честно отработал выплаченное, но большинство – ожидавшее чудо и не желавшее от него отказываться – двинулось к постоялому двору, гадая, что же будет дальше?
Ещё из Фьербуа, вместо того, чтобы как следует выспаться, Жанна написала дофину письмо. Очень длинное, очень подробное, в котором, как могла, пыталась объяснить, почему уверовала, что спасение может прийти только от неё. Что воля Божия, сначала едва осознанная и ничем не подкреплённая, утвердилась в сознании благодаря Клод – этой чистой душе и подлинной Господней посланнице, которая так чиста, что не посмеет взять в руки меч. Но, что она, Жанна, не просто готова воевать за дофина, но и может сделать это, не хуже любого другого воина, потому что, по воле Божьей, училась этому с детства…
Девушка полночи просидела в полутемной комнатке капелланова дома, ругаясь на непривычные к подобной работе руки, которые, по её мнению, могли бы выводить буквы не так коряво. Но она старалась изо всех сил, потому что доверить, тысячу раз продуманное обращение к дофину, каким-то другим рукам уже не могла. Разве что Клод. Но та не умела писать…
Зато само это письмо Жанна начала именно из-за Клод!
Во время скромного обеда она заметила синяк на щеке подруги и оттащила её в сторону, выяснять, в чём дело? Клод долго отнекивалась, но Жанна настаивала, и, в конце концов, стыдливо прикрывая ушиб, девушка была вынуждена рассказать, что, осматривая церковь, споткнулась, упала и ударилась щекой. Она надеялась, что расспросы на этом закончатся, однако Жанну провести было не легко. Во всяком случае, не для Клод. Сразу заметив смущение и отводимые в сторону глаза, Жанна потребовала подробного рассказа и узнала-таки про меч. А узнав, переменилась в лице, чем-то став похожей на Рене, когда он увидел клинок в руке Клод.