Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2
Шрифт:
За такие разговоры отца Паскереля глубоко уважали. Но, когда однажды, кто-то сказал, что, видно, сам Господь шепчет ему в уши, преподобный снова пришёл в негодование. «Шептать может сосед с улицы или приятель, служащий у бальи! Нам же даны чувства, чтобы осознавать присутствие Всевышней силы в каждом вздохе, и разум, чтобы отделять зерна от плевел. Но, ни видеть лик Господа, ни слышать глас Его, ни один смертный не может!».
Поэтому никто из знавших преподобного не удивился, когда стало известно, что имя отца Паскераля внесено в короткий список, тщательно отобранных
«Паскерель славится своей неподкупностью, – решили они, – так что, если выскажется „за“ или „против“, никто никакой предвзятости не заподозрит, и всё наше посольство будет выглядеть вполне независимо». Сам же преподобный перед своей миссией старался ни к чему конкретному не готовиться, по опыту зная, как суетна и тороплива бывает людская молва. «Посмотрю сам», – решил он, мудро подавив в себе, как сомнения, так и надежду, и, дождавшись положенного часа, отправился, вместе с другими на постоялый двор.
* * *
Комиссия, призванная решить вопрос о Жанне, подобралась довольно пёстрая, хотя некоторая система в подборе кандидатов всё же прослеживалась. Священнослужители, схоласты, теологи и ярые противники всякого рода ереси – с одной стороны, полагали себя людьми особо компетентными, но с другой, хорошо понимали, что выбраны были лишь благодаря их не самому значительному положению при дворе, чтобы, в случае чего, комиссия не выглядела слишком уж официальной. Поэтому, подспудно, каждому хотелось показать свою значимость и обнаружить что-то из ряда вон выходящее, чтобы порадовать высокого покровителя, доверившего им столь важное дело. Сторонники герцогини Анжуйской шли с твёрдой предрасположенностью чудо обнаружить, тогда как сторонники господина де Ла Тремуя заранее готовились разоблачать шарлатанство.
Однако, пройдя один за другим, нагибаясь и, словно кланяясь под низкой дверью в комнату, отведённую Жанне, все они вдруг поняли, что не знают, как быть дальше? И дело оказалось не в том, что поднявшаяся им навстречу девушка совсем не походила на крестьянку, несмотря на загорелое, слегка обветренное лицо – внутреннее благородство такой мелочью не скроешь. Но толпа, собравшаяся у входа, независимо он предубеждений, поразила пришедших отчаянной затаённой надеждой во взорах. Каждому вдруг пришло на ум, что явившаяся девушка, действительно, последнее, что им осталось, и признать, или не признать – не самое трудное. Но, что потом?
Сама же Жанна тоже не знала, как ей себя вести. Комиссия, конечно, являлась хоть каким-то шагом ей навстречу, но девушка была уверена, что говорить должна только с дофином, поэтому недоумённо смотрела на учёных мужей, пришедших неизвестно с какими полномочиями…
Молчание в комнате грозило затянуться, поэтому Жан Паскерель взял на себя смелость выступить вперёд и, ласково улыбнувшись, произнёс:
– Дитя, весть о твоём счастливом путешествии по захваченным землям дошла до нас, смущая
Недоумение на лице Жанны сменилось полным непониманием.
– Правдивы ли слухи? О чём?! О моём счастливом путешествии? Но, что вам ещё нужно, святой отец, кроме того, что я здесь, живая и невредимая?!
– О тебе говорят, как о Лотарингской Деве из пророчества, – не смутился Паскерель. – Про эти слухи мы и пришли узнать.
– А того, что она дошла сюда из Лотарингии вам мало? – сурово сдвинул брови стоящий за Жанной Пуланжи.
– Мы пришли говорить с этой девушкой без посредников, сударь, – высокомерно заявил увязавшийся за комиссией де Сеген.
– Так же и я желаю говорить с дофином без посредников, – повернулась к нему Жанна. – То, что я должна сказать, предназначается только ему, но никак не вам! А про слухи спрашивайте у других. Я себя Девой не называла, но готова принять это звание, как только передам Божью волю дофину, а затем и выполню её.
– Однако, без нашего одобрения тебя к королю не пустят, – с полным сознанием собственной власти над девушкой, процедил Сеген.
– Гореть тебе в аду, монах, если ты её не пустишь! – схватился за меч Пуланжи, которому кровь бросилась в лицо. – Эту девушку прислал Господь, и не тебе препятствовать Его воле, когда даже господин де Бодрикур уверовал настолько, что просит за неё!
– Если господин де Бодрикур был околдован дъявольскими кознями, в том беда небольшая, – осенил себя крестным знамением Сеген. – Гораздо хуже, если так же будет околдован наш король, которого эта девушка до сих пор именует дофином.
– Он не обидится на это, когда услышит то, что я должна ему передать, – посмотрела в глаза Сегену Жанна.
– Но, если это слова Божии, почему ты не хочешь сказать их сначала нам? – ласково спросил Паскерель.
– А разве дофин доверяет вам читать письма от других государей, прежде него самого?
Отец Паскерель посмотрел на девушку с уважением. И, судя по тихому ропоту за спиной, слова её произвели впечатление и на других членов комиссии.
– Слышали, святой отец? Похоже, эта девушка, которая так не любит посредников, уверяет нас, что сама является посредницей между Господом и нашим королём! – усмехнулся Сеген, который, как раз сейчас рассчитывал получить горячую поддержку со стороны Паскереля.
Но монах задумчиво молчал.
– Выходит, она слышит глас Божий так же отчётливо, как наш с вами, – надавил Сеген.
– Кто знает.., – прозвучал неожиданный ответ. – Святые пророки говорили, что слышали.., и мы теперь почитаем врагами тех, кто подвергал их слова сомнению…
– Но, как же так.., – начал было Сеген, однако Паскерель продолжил, не обращая на него никакого внимания.
– Вижу, дитя, что тайна, доверенная тебе велика и тяжела. И, конечно же, никто не смеет заставлять тебя доверить нам то, что предназначено только королю. Но отец Сеген прав – без вердикта этой комиссии двери в замок перед тобой не раскроются.