Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2
Шрифт:
– Но дофин…
– Тебя он пока ещё не знает. Но не жди, что его объятья раскроются сами собой даже после того, как ты его узнаешь в толпе. В этом я помогу – встану за его спиной и, отыскав меня, ты отыщешь дофина. А потом придётся самостоятельно пробивать броню его зависимости от чужого мнения, и тут я уже не помощник…
Поэтому теперь, с огорчённым лицом, Жанна опустилась на стул перед Клод и беспомощно развела руками.
– Я боюсь, что не смогу найти нужных слов. Здесь, действительно, всё не так, и я ведь тоже совсем не знаю дофина.
Клод присела напротив.
– Ты
Весь день Жанна повторяла про себя эти слова Клод, словно какое-то заклинание, которое помогало ей дожить до часа отъезда. Потом она спокойно спустилась вниз, где ожидали её спутники, в последний раз проверила, достаточно ли достойно выглядит, и пошла, вместе с другими, во двор, к осёдланным лошадям. На молчаливый вопрошающий взгляд Рене сказала на ходу:
– Я готова.
И решительно вдела ногу в стремя.
Пока ехали, не разговаривали. И толпа горожан, сопровождающая их, тоже хранила молчание. Только изредка взлетал в холодный воздух робкий женский возглас: «Спаси нас, Дева», но и он затухал, как едва запалённое пламя свечи.
На площади, от которой повернули к замку, к процессии присоединился отец Паскерель.
– Если Дева позволит.., – начал было он.
Но Жанна только кивнула в ответ без улыбки.
Она была сосредоточенна настолько, что Рене, в какой-то момент, показалось, будто и молчание толпы, и их собственная неразговорчивость были прямым следствием этой сосредоточенности, призванным не мешать… Но не успел он так подумать, как дорогу преградил какой-то всадник, явно просидевший не один час в трактире.
Пропустив де Вьенна, он решительно выехал перед Жанной и, пьяно усмехаясь, заорал на всю улицу:
– И это Дева? Святые угодники, она же в штанах! В таком случае, и я могу назваться Девой – у меня тоже есть штаны… Только надо проверить, что в них.., может, я-то окажусь Девой посолидней…
Глаза Рене побелели от гнева. Растерянный де Вьенн обернулся, не зная, что делать. По тесной улице понеслась грязная, богохульная ругань, и всадник, судя по всему, освобождать дорогу не собирался. А до замка оставалось всего ничего… Не затевать же свару в двух шагах от ворот!
Рыцари потянулись к мечам.
– Не надо, – остановила их Жанна.
Поборов брезгливость, она подъехала к пьянице поближе, и лошадь его вдруг попятилась, а сам он замолчал, хотя не перестал криво улыбаться. Но наглый взгляд опустил.
«И это человек, – подумала девушка, окидывая взглядом грязный расстёгнутый камзол, давно не мытые руки и серое, обвисшее лицо. – Это – образ и подобие Божье, в котором заключена бессмертная душа?..».
Клод как-то говорила ей, что смертельно больные люди становятся похожими на луну… У этого лицо
– Ты так близок к Богу, – сказала Жанна тихо, – как же можешь говорить то, что говорил только что? Как можешь так осквернять Его волю, заключённую и во мне, и в тебе?! Да и можешь ли ты постичь эту волю, если унижаешь себя так, как не унизит и ненавидящий тебя враг?.. А если уже сегодня ты предстанешь перед Ним? Так же станешь глумиться?
– Перед ним я склонюсь, не волнуйся, – усмехнулся всадник, но глаз на Жанну так и не поднял.
– Аминь, – перекрестилась она. – Теперь, дай проехать.
Поколебавшись мгновение, пьяница потянул за поводья.
– Езжай, коли в ад не терпится…
Жанна молча проехала мимо. За ней, все остальные.
И только Рене, прежде чем свернуть к другим воротам, тихо приказал одному из рыцарей:
– Позаботься, чтобы Господу этот.., кто бы он там ни был, поклонился уже сегодня.
Шинонский замок. Продолжение
В каминном зале собралось человек триста.
Ряженного шута на королевском месте восприняли с усмешками, но не такими злыми, как ожидал Шарль. Да и вообще, всё сборище напоминало обычный приём, только чуть более торжественный, из-за количества прибывших на него, и чуть более напряжённый, из-за нервозных дамских смешков и ожидания чего-то этакого, которое буквально висело в воздухе.
Все наблюдали за Танги дю Шастелем, который, как управляющий двора, должен был оповестить о появлении Девы. Поэтому, как только граф Вандомский, вошедший в зал, тихо проговорил ему что-то на ухо, а господин дю Шастель переменился в лице, все принялись толкать друг друга локтями и поворачиваться ко входу, расчищая свободный проход до возвышения, где сидел лжедофин.
– Ваше величество! Дева, прибывшая из Лотарингии, просится быть допущенной для беседы с вами.., – громко возвестил дю Шастель, ни на кого не глядя.
Зал затих…
Все присутствующие знали, что на дофина – настоящего дофина – смотреть нельзя. Однако, молчание затягивалось, и кое-кто уже опускал глаза, готовый засмеяться, а кое-кто, с негодованием, обернулся на возвышение – почему, в конце концов, сидящий там заставляет себя ждать?!
– А?.. Что? Мне… Да, пусть войдёт.., – невнятно пробормотал мгновенно растерявшийся де Вийо.
Он попытался даже что-то изобразить рукой – некое подобие небрежного взмаха – но вышло совсем уж жалко.
Танги дю Шастель сделал знак страже у дверей, они громко стукнули алебардами об пол, давая знать, что можно войти, и все в зале невольно двинулись вперёд, когда вслед за тихими шагами, наконец, появилась сама девушка…
Пуланжи и Нуйонпона дальше приёмной не пустили, поэтому вошла Жанна одна.
Вошла и прямо на пороге остановилась, ослеплённая светом множества факелов, на которые не поскупились.