Жанна д'Арк
Шрифт:
– Да, я поблагодарила его, и преклонила колени на жестком ложе, к которому была прикована, и сложила руки и умоляла его ходатайствовать перед престолом всевышнего, чтобы господь просветил меня и наставил, как отвечать на вопросы в суде.
– И что же сказал этот «голос»?
– Он сказал: «Не бойся, отвечай смело, и господь поможет тебе». – И, повернувшись к Кошону, она воскликнула: – Вот вы говорите, что вы мой судья. А я опять повторяю вам: будьте осторожны в своих действиях, ибо я поистине послана богом, и вы подвергаете себя большой опасности.
Бопер спросил:
– Всегда
– Нет, советы были неизменны. Сегодня он снова велел мне отвечать смело.
– А скажи, это он запретил тебе отвечать на часть вопросов?
– Об этом я умолчу. У меня есть откровения, касающиеся короля, моего повелителя, и я не могу разглашать их.
И, вся затрепетав, со слезами на глазах, она воскликнула с глубоким убеждением:
– Я верю, – столь же непоколебимо, как и в христианское вероучение, и в то, что спаситель являлся для искупления грехов наших, что сам бог говорит со мною через посредство таинственного голоса.
На дальнейшие вопросы относительно «голосов» она отвечала, что не вправе разглашать то, что ей запрещено.
– Ты думаешь, бог бы прогневался, если бы ты поведала нам всю правду?
– Голос повелел мне нечто открыть королю, а не вам, и кое-что совсем недавно – вчера вечером; и мне бы хотелось, чтобы он об этом узнал. Он бы чувствовал себя гораздо лучше за обедом.
– Почему же «голос» сам не обращается к королю, как это случалось раньше, когда ты была там? Разве он бы не внял твоей просьбе, если бы ты пожелала этого?
– Не знаю, угодно ли это было богу.
Она задумалась и сидела минуту или две, отрешенная от всего, углубившись в свой внутренний мир; потом высказала вслух одну мысль, и в ней Бопер, чуткий и настороженный, тотчас же усмотрел неожиданную возможность поставить Жанне ловушку. Не думайте, что он сразу же набросился на это, обрадовавшись удобному случаю, как это сделал бы какой-нибудь желторотый новичок в делах насилия и в умении хитрить. О нет, наоборот, он сделал вид, что ничего не заметил. Оценив всесторонне находку, он отошел от нее подальше и равнодушно стал расспрашивать о вещах, не имеющих отношения к делу, чтобы впоследствии подползти и одним прыжком напасть на свою жертву, так сказать, из-за угла; он задавал разные скучные и пустые вопросы, как например: поведал ли ей «голос», что она совершит побег из тюрьмы, подсказал ли он ей ответы для сегодняшнего заседания, сопровождался ли «голос» ярким сиянием, были ли у него глаза и так далее.
Вот эта опасная мысль, высказанная Жанной вслух: «Без благодати божьей я ничего не могла делать».
Судьи поняли азартную игру старого священника и наблюдали за его жертвой с жадным любопытством. Бедная Жанна отвечала рассеянно и безучастно; вполне возможно, что она устала. Жизнь ее находилась в большой опасности, а она и не подозревала этого. Но вот, улучив момент, Бопер бесшумно подкрался и быстро набросил сеть.
– Находишься ли ты под благодатью божьей?
Но все же в этой своре псов нашлось два-три честных, смелых человека, и один из них – Жан Лефевр, Вскочив с места, он крикнул:
– Это страшный вопрос! Обвиняемая не обязана отвечать на него!
Кошон
– Молчать! Садитесь на место! Обвиняемая ответит на этот вопрос!
Не было никакой надежды, не было никакого выхода; скажет ли она «да», скажет ли она «нет» – и в том и в другом случае ей угрожала гибель, ибо в писании сказано– этого знать никому не дано. Какие же надо иметь жестокие сердца, чтобы юную неопытную девушку с наслаждением гнать в роковой капкан, прикрываясь именем церкви! Это был жуткий, незабываемый миг. Секунды казались мне вечностью. Весь зал трепетал в возбуждении, многие злорадствовали. Жанна взглянула на эти алчные лица за судейским столом, окинула их невинным, светлым взором, потом смиренно и кротко произнесла те бессмертные слова, которые смели прочь ужасный капкан, как ветер сметает паутину:
– Если я не нахожусь под благодатью господней, то молю бога, чтобы он ниспослал ее мне; если же я нахожусь под его благодатью, то пусть господь бог и сохранит меня в ней.
Ах, если бы вы только видели, какой это произвело эффект! Но я слишком слаб, чтобы передать мои чувства. Воцарилась гробовая тишина. Люди в изумлении переглядывались, некоторые в ужасе крестились, и я услышал, как Лефевр прошептал:
– Ее ответ превзошел мудрость человеческую/Дитя глаголет, осененное вдохновением свыше.
Бопер снова взялся за свое гнусное дело, но позор поражения угнетал его; он никак не мог собраться с мыслями и продолжал допрос вяло и бессвязно.
Он задавал Жанне сотни вопросов о ее детстве, о дубовой роще, о феях-волшебницах, о детских играх и забавах под нашим милым Волшебным деревом Бурлемона. Это пробудило у Жанны воспоминания прошлого, и голос ее немного дрожал, на глаза набегали слезы, но в общем она успешно вышла из всех испытаний, отвечала толково и хорошо.
Заканчивая, священник снова спросил ее об одежде – вопрос, который никогда не упускался ими из виду на протяжении всей их преступной игры и всегда висел над ее головой очередной угрозой, чреватой печальными последствиями.
– Ты желала бы облечься в женскую одежду?
– По правде сказать, да, если бы я могла выйти из этой тюрьмы; но здесь – нет.
Глава VIII
Следующее заседание суда состоялось в понедельник, 27 февраля. Нет, вы только подумайте – по-прежнему епископ не хотел признавать договоренности, ограничивающей ведение дела вопросами, включенными в обвинительный акт, и опять стал требовать, чтобы Жанна приняла присягу безоговорочно. Она ответила:
– Не пора ли вам успокоиться, ваше преосвященство, я уже достаточно присягала.
И она настояла на своем; Кошону снова пришлось отступить.
И опять ее стали расспрашивать о «голосах».
– Ты показала, что, услышав их в третий раз, признала в них голоса ангелов. Каких именно ангелов?
– Святой Екатерины и святой Маргариты.
– Откуда ты узнала, что это были именно эти две святые? Как ты могла отличить их одну от другой?
– Я знаю, что это были они. Я знаю, как их различать.