Жара в Архангельске-2
Шрифт:
— Ой ладно… Я-то тут уже думаю, что странно как-то, что с Волковой отношения идут гладко… И оказывается что вот и неприятности…
Однако внешнее спокойствие Майкла во время разговора с Оливой вскоре сменилось страшным отчаянием. Он осознавал, что Настя теперь для него потеряна; он обещал Оливе ничего не говорить Насте про их разговор, но его угнетала ложь, и необходимость притворяться перед Настей, что он ничего не знает и что всё в порядке.
Его молчания хватило ровно на неделю. Раз ночью, когда Олива уже засыпала, ей позвонила
— Откуда Майкл знает про Гладиатора?!
— А что он тебе сказал? — спросила Олива.
— Да он вообще в последнее время был какой-то странный! А сейчас спросил напрямки, что у меня с Гладом. Так это ты сказала ему про Гладиатора?
— Да, я ему сказала ещё в прошлую среду. Неужели ты думала, что я буду закрывать на это глаза? — вскипела Олива, — Я сочла нужным сказать ему всю правду!
— Никто тебя не просил совать свой нос не в своё дело, — отрезала Настя.
— Но я это сделала и для твоего блага тоже. Пойми, твоё увлечение Гладиатором, по меньшей мере, безрассудно! Я бы не стала верить ему так, как ты, и из-за него пренебрегать Майклом…
— Ах, вот как? Заботливая ты наша! Может, ты сама хотела бы быть на моём месте сейчас, а? Чтобы все эти вещи Глад говорил тебе, а не мне? Всё нормально, — Настя саркастически усмехнулась, — И я ему верю.
— Но ты не должна поступать так с Майклом! — воскликнула Олива, — Это подло!
— Я ему ничего не обещала, во-первых. Во-вторых, сердцу не прикажешь, — парировала Настя, — А в-третьих, поскольку ты трепло, отныне я не буду больше посвящать тебя в мои приватные дела и мысли. Также у нас с тобой больше не будет общих знакомых, кроме Славика. Но если ты ещё раз посмеешь сунуться в наши с ним отношения — хорошего не жди! — и, не дожидаясь ответа Оливы, в трубке запищали короткие гудки.
«Вот и всё… — устало подумала Олива, кладя трубку на рычаг, — У меня больше нет подруг…»
«Да, есть Салтыков. Есть Майкл. Есть Димка. Есть Денис… — думала она, неподвижно уставившись в окно, — Но подруг у меня больше нет. Видимо, одно исключает другое… Но разве я виновата?..»
Олива взяла мобилу и написала Майклу: «Зачем ты заложил меня Волковой? Ну кто тебя просил?!»
«Извини, просто чувства так захватили, что не подумал. Извини, конечно».
«Эх, Майкл, Майкл…» — написала она в ответ.
«Не говори. И так тошно».
«Да, мне тоже тошно, — думала Олива, продолжая смотреть в тёмное окно, — Мне тошно оттого, что что-то я сломала, и так сломала, что это уже не починишь…»
Смска. Опять Майкл…
«Она тут предлагает остаться друзьями. В общем, я сам пока не знаю…»
«Вот и Майкл страдает, — подумала Олива, — Ему-то там, наверное, во сто крат хуже. И виновата в этом тоже я… Не надо было ему всё это говорить, видит Бог, не надо было. Меньше знал бы — лучше спал…»
Олива прошла в свою комнату, и легла в постель, положив под подушку сотовый телефон. Она заснула и уже
«Всё-таки спасибо, что ты мне сказала про Гладиатора в своё время».
Гл. 22. В поисках работы
Беда, как известно, сроду одна не ходит. Не успела Олива растерять всех до единой подруг, как на неё обрушилась новая неприятность: в метро кто-то вытащил у неё из сумки кошелёк с деньгами.
Семнадцатого сентября Олива поехала за расчётом на свою старую работу, с которой она уволилась. Рассчитали её только через две недели с момента её ухода. Денег дали, конечно, немного — всего три тысячи, ибо после отпуска она ушла почти сразу. Но Олива была экономна: трёх тысяч ей вполне бы хватило, чтобы посидеть дома ещё как минимум недели две. Но судьба и тут решила сыграть с ней злую шутку: на выходе из метро Олива обнаружила молнию на своей сумке расстёгнутой, а кошелька — поминай как звали…
Она пришла домой как пыльным мешком саданутая. Проверила на всякий случай свою «заначку» в ящике стола — тщетно: конверт был пуст. Тогда Олива перерыла свой рюкзак, с которым ездила в Архангельск, но отыскала там только тысячу рублей. Вот тут-то до неё окончательно допёрло, что осталась она совершенно без средств к существованию. Олива вспомнила те три тысячи, которые отдала летом Салтыкову за квартиру — как бы ей пригодились теперь эти деньги! Подруг у неё теперь нет, в долг занять не у кого. В этом городе Олива осталась совершенно одна, и рассчитывать ей теперь приходилось только на саму себя.
«Ладно, деньги — дело наживное, — мысленно утешала она саму себя, — Щас, конечно, дома уже не посидишь — тысячи рублей хватит ненадолго, поэтому мне ничего уже не остаётся, как срочно искать работу…»
Впрочем, был и другой выход — потратить эту тысячу рублей на билет в Архангельск. Теперь, по сути дела, Оливу уже ничто не держало в Москве — она могла бы переехать прямо сейчас. Но телефонный разговор с Салтыковым исключил этот вариант.
— Мелкий, — сказал он ей, — Я очень скучаю по тебе, и более всего хотел бы, чтобы ты сейчас была рядом со мной. Но, мелкий… Видишь ли, мои родители не дадут своего согласия на то, чтобы ты жила у нас, да и ты, наверное, не очень хочешь жить под одной крышей с моими предками…
— Но ведь мы же поженимся и без их согласия? — возразила Олива.
— Да, конечно, мелкий, этой же зимой мы с тобой поженимся, и будем жить в отдельной квартире. Я уже дал задание Майклу, чтобы он всё узнал по поводу регистрации брака в Питере…
— Но почему именно в Питере а не в Архангельске?
— Видишь ли, мелкий, я думаю жениться нам с тобой всё же лучше в Питере… И жить тоже там…
— Но я не хочу жить в Питере! — сказала Олива, — Я хочу жить в Архангельске, ведь там практически все наши друзья. А в Питере только Майкл…